И все-таки я чувствую себя не в своей тарелке. Бесплатный сыр ведь действительно бывает только в мышеловке; крайне редко что-то достается человеку просто так — за любой подарок, за любое проявление доброты обычно приходится расплачиваться сполна. Уж и этому-то жизнь меня научила. Именно поэтому я теперь стала куда осторожней.
Я помню, что когда-то и сама была такой же. Я помню свое пренебрежение условностями и этот постоянный вызов. Но материнство все меняет. Материнство делает из нас трусих. Трусих, обманщиц и… кое-кого похуже…
И во мне теперь бушует ветер, дергает, неумолимо теребит. В самой сердцевине, где крохотный недвижный пятачок, каким-то чудом непотревоженный, и почти знакомое ощущение чего-то нового… Это тоже своего рода волшебство, которого моя мать никогда не понимала. И все же я в нем уверена больше всего на свете, в этом зародившемся во мне дивном живом тепле.
Я тоже предчувствую неминуемость перемен. Придуманная мною сказка о постоянстве — всё равно что песочные замки, которые мы некогда строили на берегу. Стоят до первого прилива.
Кулинарное искусство сродни волшебству. Я словно ворожу, выбирая ингредиенты, смешивая их, измельчая, заваривая, настаивая, приправляя специями по рецептам из древних кулинарных книг.
Столько труда, любви, искусного мастерства вкладывается в создание удовольствия, которое длится всего-то мгновение и которое лишь единицы способны оценить по-настоящему.
Некоторых людей невозможно понять, до них не достучаться.
Это, конечно, не настоящая магия, но все же любая еда, приготовленная с любовью, обладает истинно магическими свойствами.
Так, может, обе враждующие стороны попросту сражаются с собственными тенями?
Я никогда ничего не обещала. И никогда не собиралась менять направление ветра. Но если уж ты можешь путешествовать во Времени, можешь вернуться назад и почувствовать себя прежней, то неужели же не попробуешь сделать это — хотя бы раз?
Человек без прошлого — почти что человек без тени.
Что может быть ближе к алхимии, чем превращение сырых ингредиентов в нечто восхитительно вкусное, один лишь чарующий аромат которого вызывает обильное слюнотечение?
Я не знаю, как его утешить, да думаю, он и не нуждается в моих словах утешения. Ему просто хочется высказаться. Не желая оскорблять его горе штампами, я промолчала.
— А вот какие его любимые лакомства, вы никогда не догадаетесь… Потому что он ничего не любит.
— В это трудно поверить. Каждый человек что-нибудь любит.
— Ну, может, только то, что он забирает у других.