— Да, Ривейняшка, наша малышка Хоук-то растёт.
— Взлом и шпионаж! Нужно заказать её портрет, чтобы потом с умилением вспоминать эти дни.
— Глядишь, вскорости она уже будет без нас дурачить стражников и срезать кошельки. Как быстро летит время!
— Ну кто бы меня ещё научил быть такой мерзавкой, как не вы?
— Я сейчас плакать буду! Глядите, у меня уже глаза на мокром месте!
— Какое незабываемое приключение: путешествие по бескрайнему песчаному океану.
— Да уж, пустыне нет дела, сочетается ли маникюр со шляпой. Обидно, наверное.
— Хм… что вы там говорили час назад? Насчет того, что скорее умрете, чем проведете еще день в этом месте?
— Ладно. Мы оба ее ненавидим. Это свяжет нас на века.
— Я слыхал, твои книги очень популярны, мастер Тетрас.
— Не жалуюсь.
— Искренне за тебя рад.
— Правда? А где же сарказм, где взгляд свысока?
— Мы живем в темное и недоброе время, дитя Камня. Почти все, во что народы верили, рухнуло. Если у тебя получается подарить им покой в мирах между страниц, ты уже делаешь больше, чем прочие.
— Ты не скучаешь по жизни под землей? По зову Камня?
— Не-а. Чем бы там ни был этот Камень с заглавной буквы, его уже не было, когда я появился на свет.
— Но… может быть, ты все равно скучаешь?
— Как можно скучать по тому, чего никогда не знал? Ну ладно, предположим, у меня было бы это чувство, связь с Камнем. Спрашивается, чего бы мне это стоило? Потерял бы я друзей наверху? Перестал бы рассказывать истории? Мне нравится быть собой. А если захочется песен — пойду в таверну.
— Звучит мудро.
— Знаешь, что мне в тебе нравится, Смеюн? Твой бесконечный оптимизм.
— Как хорошо иметь товарища, который додумывает тебе недостающие качества!
— Нет, я серьезно. Стал бы иначе эльф-отступник помогать церковникам закрыть трещину в небе?
— Если так посмотреть, то и не поспоришь.
— Как по-твоему, кто круче: Жозефина, Лелиана или Кассандра?
— А Каллена мы даже не рассматриваем?
— Кудряшка? Да они его просто для фона рядом держат, чтобы милыми казаться.
— Ну вот, друг мой эльф, снова мы разгребаем людскую заваруху.
— И чтобы делала Инквизиция, не уравновешивай её мы, а, мастер Тетрас?
— Наверное, жгла бы все без разбору.
— Вполне в духе большинства известных мне людей.
— Разве ты не должен рассказывать смешное? Почему у тебя все истории скучные?
— Знаешь, я бы обиделся, если бы не знал, что «скучные» в твоём понимании — это «составленные из слов».
— Они когда-нибудь молчат?
— Парень, говорить нужно более конкретно. Кто молчит?
— Люди в голове. Они ненастоящие, но говорят и думают. Иногда ты смотришь их глазами.
— Если бы они замолкали, мне бы не приходилось столько писать.
Люди часто как кошки. Или пушат хвост, чтобы их боялись, или жмутся в уголок, чтобы их не заметили. А покажешь им, что ты не боишься, но и не опасен — и они уже мурлыкают у тебя на коленках.
— Но он умер в конце последней книги. Если вернётся, читатели запутаются.
— Та-ак. Знаешь, копаться в личной жизни — это ещё ладно, но творческие задумки — дело интимное.
— Ну давай, парень, попробуй ещё раз, как мы учили.
— Две пары бьют одну. Каре бьет две пары. Она прячет туза драконов в высокий сапог и предлагает бармену сыграть снова. Блондинчик смотрит на стол, ворчит, вечно ворчит…
— Парень, соберись. Плохими воспоминаниями ты каре не побьешь.
— Выходит, Коул, ты можешь быть невидимым по желанию? А других людей можешь так спрятать?
— Да. Но я устаю. И это не выходит, если они громкие. Или злые. Или яркие.
— А предметы? Можешь сделать так, чтобы люди не замечали вещь?
— Может быть. А что, например?
— Ну я не знаю. Книгу, коробку… ящик… повозку с ящиками?
— Я думал, Искательница, у тебя будут более сильные чувства к храмовникам, вступившим в Инквизицию. Знаешь, такие… побуждающие кинжалом шпынять.
— Не все мои чувства побуждают шпынять кинжалом.
— А-а, так это я был такой особенный? Прямо горжусь.
— Думаешь когда-нибудь вернуться в Неварру, Искательница?
— Зачем? Так не терпится от меня избавиться?
— Вообще-то и не думал, но теперь, когда ты подала идею…
— А почему ты так уверен, что я не возьму тебя с собой?
— О да, душа моя! Я прирос к тебе!
— Ага, корни пустил. Как сорняк.