— Что показал тест?
— «Отречение». И «Эрудиция». И «Бесстрашие». У тебя неопределённый результат.
— Но это невозможно! Я не понимаю!
— Нет, это возможно. Только очень-очень редко. Таких, как ты называют дивергентами.
— А что мне делать на церемонии выбора? Я не знаю, как мне быть! Тест должен был показать какую фракцию мне выбрать! Мы должны верить тесту!
— Тест… На тебя не действует. Доверься своей интуиции.
Сегодня у меня тест. Я боюсь, что он не подтвердит мою принадлежность к «Отречению». Тогда мне придётся расстаться со своей семьёй.
Но ещё больше я боюсь, что мне велят остаться.
— Волнуешься?
— Нет. А ты волновалась перед тестом?
— М-м, нет. Я была в ужасе.
Я верю в будничные проявления мужества, в отвагу, которая заставляет одного человека вставать на защиту другого.
Меня зовут Трис Прайор и я хочу рассказать вам правду. На этой планете есть и другие люди, они не считают нас равными себе. Они называют себя чистыми, а нас зовут поврежденными. Стена создана, чтобы обратить их мир от нас, а фракции, чтобы разделить нас с вами. Мы были их подопытными и это едва не убило нас. Они пытались заставить нас забыть, кто мы такие, но у них не получилось. Мы победили вместе не как пять фракций, а как единый город. И очень скоро мы сломаем стену. Вы видели нас, теперь мы будем видеть вас. Все, кто находятся по ту сторону, слушайте очень внимательно. Я знаю, вы слышите. Чикаго — это не ваш эксперимент, Чикаго — это наш дом.
И будет им всегда!
То, что ты не хочешь причинять другим боль, еще не значит, что ты трус.
Ты абсолютно нормален, заслуживаешь любви. Ты — самый лучший человек, которого я когда-либо знала, — шепчу я и едва не плачу.
Я сажусь на свитер и изучаю костяшки пальцев. На некоторых из них кожа содралась после драки с Калебом, и их украшали небольшие синяки. Кажется уместным, что удар оставил след на нас обоих. Вот как устроен мир.
Моя мама рассказывала мне однажды, что мы не способны выжить в одиночку, и даже если бы могли, то не захотели бы этого.
Мой страх — быть с ним. Я всю жизнь остерегалась привязанности, но не знала, как глубоко укоренилось это беспокойство.
— Ты не можешь защищать каждого.
— Я никого не могу защитить.
— Никто не может.
— Ты в порядке?
— В моей голове нет пули, не так ли? Значит, я в порядке.
Для нас всё круто изменилось, и назад ничего не вернуть. Вероятно, каждый должен построить убежище внутри себя — в глубине своей души.
Я смеюсь, и тьма исчезает из моего сердца. Смех напоминает мне, что я еще жива, пусть всё, что я когда-либо знала, расползается по швам.
- 1
- 2