Ваймс знал лишь одно: глупо надеяться совершить что-то глобальное, например установить мир во всем мире, устроить счастье для всех, но каждый может сделать какое-нибудь маленькое дело, благодаря которому мир станет хоть чуточку лучше.
К примеру, застрелить кого-нибудь.
— Бленкин, а как же честь? Куда она девалась?
— Не знаю, господин, я не брал.
Монах протянул Ваймсу кружку. Ваймс, помедлив, взял ее и вылил чай на землю. — Я вам не верю, — сказал он. — Кто знает, что вы туда положили. — Даже представить себе не могу, что можно положить в чай, чтобы он стал хуже того чая, который вы обычно пьете.
Я напуган и растерян. Правило номер один: передай это чувство остальным.
— Ты собирался хладнокровно расстрелять этих людей, сержант?
— Никак нет, сэр. Предупреждающий выстрел в голову, только и всего.
Я полагаю, что те, кто не стоит за моей спиной, стоит у меня на пути, со всеми вытекающими последствиями.
— Мы знаем, что вы едете не на взморье, сэр… Но…
— И очень жаль, что не на взморье! … Там бывают кораблекрушения. Контрабандисты. Утопленники. Преступники так и кишат! Хоть что-то интересное.
Люди на стороне Народа всегда разочаровывались. Они понимали, что Народ не стремился быть благодарным или признательным, или дальновидным, или же просто подчиняться им. Народ оказывался узкомыслящим и консервативным, и не особо умным, и даже не доверявшим доводам разума. И тогда дети революции сталкивались с вечной проблемой: дело не в том, что у тебя не то правительство, что казалось очевидным, а в том, что народ не тот.
Если кто-то относится к представителям видового меньшинства, это вовсе не значит, что он не может быть мелким, тупоголовым, зловредным засранцем.
И, хотя проживание в трущобах частенько служило доказательством преступных наклонностей, владение целой трущобной улицей было пропуском на все вечеринки высшего общества.
— Я думал, что гномы не верят в дьяволов, демонов и прочую нечисть, — удивился Ваймс.
— Это верно, только… мы не уверены, что нечисть об этом знает.
— Только не Колон, — повторил он. — Он уже не молод. Большую часть времени проводит в штаб-квартире, занимается всякой бумажной работой. Кроме того, у него и так полон рот…
— Должен заметить, — перебив его, хмыкнул патриций, — судя по фигуре сержанта, рот у него всегда полон.
— Я хотел сказать, у него полон рот хлопот. Новобранцы.
— Не могу сказать, что я в восторге от гномов. Хотя я и троллей недолюбливаю, и людей, признаться, тоже, так что в моих глазах вы все равны.
— В чем вы его обвините, сержант? — подал голос Сэм.
— В попытке нападения на полицейского. Ты же сам видел ножи.
— Но вы его тоже ударили.
— Точно, а я и забыл. Значит, прибавим сопротивление при аресте.