— Здрасьте!
— Ты кто?
— Я это… четвёртая власть!
— Ты не четвёртая власть, а пятое колесо!
— В телеге нашей державы!
Шарик говорит:
— У тёти Тамары должно быть доверенное лицо. Так по выборам положено. Это лицо всюду с депутатом ездит и о депутате хорошие слова говорит. Я мог бы таким лицом стать.
— Понимаешь, Шарик, — говорит Матроскин, — если тебя побрить и завить как следует, всё равно не получится из тебя лицо. Из тебя собачья морда так и прёт.
— Зинуш, что это значит?
— Опять общее собрание сделали.
— Опять? Ну, теперь, стало быть, пошло, пропал дом. Всё будет, как по маслу. Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и так далее.
— Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филлипович. Они теперь резко изменились.
— Голубчик, я уж не говорю о паровом отоплении! Пусть: раз социальная революция — не надо топить. Но я спрашиваю: почему это, когда это началось, все стали ходить в грязных колошах и валенках по мраморной лестнице!
— Вот это да…
— Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция – не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил?
— Он бы прямо на митингах мог деньги зарабатывать… Первоклассный деляга.
— Что же с ним делать? Он же без охоты пропадёт! Усохнет весь…
— Усохнет…
— А может нам из него ездовую собаку сделать, а? Купим ему тележку, будем на нём молочко возить на базар, огород на нём будем окучивать? Эй ты, Шарик, хочешь, мы из тебя ездовую собаку сделаем, а?
— Мясо лучше в магазине покупать.
— Почему?
— Там костей больше.
Ну что? Возьмёте меня к себе жить? Или мне… потом прибегать? Через год?
Ожидаются заморозки, переходящие в наводнение. Ожидается землетрясение, переходящее в солнечное затмение. Местами снег, местами град, местами кислый виноград.
Вы гляньте когда-нибудь на его рожу: ведь он поперёк себя шире!
— Можно телеграмму послать, или письмо, — на то и почта. Что сказать нельзя, то в письме пишут. Вам какой бланк? Простой, или поздравительный?
— Простой, простой! A чего его баловать-то?
— Не хочет он меня баловать. А мне от тебя ничего и не надо!
— У меня простых нет, у меня только поздравительные.
— Ну вот, опять расходы непредвиденные… Ну, давайте ваш этот, поздравительный.
Наверное, он был не как ты, он был хороший человек, раз его именем пароход назвали. И он елки рубить не стал бы! Не то, что некоторые…
— А мне жалко елки рубить! Если все к Новому году будут елки рубить, у нас вместо леса одни пеньки останутся. Это вон для старушек хорошо, когда в лесу одни пеньки.
— Почему это?
— «Почему это»… бестолковый! На них сидеть можно! А что будут птицы делать, зайцы? Ты о них-то подумал?
— А дальше чего писать?
— Обычно про погоду пишут.
— Погода… погода у нас хорошая…
— Хе-хе, ничего себе «хорошая»! Метель два дня воет. Всю охоту замело.
— А вы помолчите, товарищ пес. Будете ответ писать — про свою погоду напишете.