Она согласилась абсолютно искренне и не могла понять, почему в тот момент, когда она сказала «да», ей вспомнилось лицо Ноя.
Я смотрю на Элли, и мне кажется, я никогда не любил её больше. А когда начинаю читать письма, обнаруживаю, что всегда чувствовал то же самое.
Я не ропщу. Напротив, я твёрдо знаю, что наша встреча была не напрасной, и я рад, что мы были вместе, пусть и не очень долго. Если когда-нибудь, в следующей жизни, в далёком-далёком будущем, мы встретимся вновь, я улыбнусь тебе и вспомню наше лето. Мы многому научились тогда друг от друга, а главное – научились любить. И может быть, на самый короткий миг ты почувствуешь то же, что и я, и улыбнешься мне, вспомнив всё, что мы пережили вдвоём.
– Помню. Мы гуляли с Фином и Сарой. Всю дорогу до твоего дома Фин подталкивал меня под локоть, намекая, чтобы я взял тебя за руку.
– А ты так и не взял.
– Нет, – подтвердил Ной.
– А почему?
– Стеснялся, боялся даже. Сам не знаю. Считал, что ещё не время.
– Сдается мне, ты был довольно застенчивым мальчиком.
– Не застенчивым, а воспитанным, – подмигнув, поправил Ной, и Элли улыбнулась.
— Это дерево многое помнит, а, Элли?
— Конечно. Я проезжала мимо дуба, когда направлялась к тебе. Ты не забыл день, который мы провели под ним?
— Нет.
— Часто вспоминаешь?
— Иногда. Когда работаю поблизости. Я ведь купил этот участок.
— Купил?!
— Просто не мог позволить, чтобы в один прекрасный день кто-то срубил наш дуб и наделал из него кухонных шкафчиков.
Я догадался, что ты решила. По глазам. Впрочем, не проси меня понять, я не желаю этого делать, Элли. Я не хочу, чтобы все так кончалось. Я вообще не хочу, чтобы это кончалось. Только раз уж ты уезжаешь, мы оба знаем, что расстаёмся навсегда.
— Скажи, что я птица.
— Ты птица.
— А теперь скажи, что ты птица.
— Если ты птица, то и я птица.
Когда Ной почувствовал, что ком в горле растаял, он наклонился к Элли и шепнул:
– Ты – ответ на все мои молитвы. Ты – моя песня, моя мечта, мое дыхание. Я не понимаю, как смог прожить без тебя так долго. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я всегда любил и буду любить только тебя.
– Ах, Ной! – только и выдохнула Элли, прижимаясь к нему. Сейчас она любила, хотела, желала его больше, чем когда-либо в жизни.
Болезнь — понятие относительное, для меня, во всяком случае. Я её воспринимаю как следствие общего процесса увядания.
— Почему ты не писал мне?
— Что?
— Почему? Ничего не было кончено! Я ведь тебя ждала все 7 лет! А теперь уже поздно!
…
— Ты мне писал?
— Да! Ничего не было кончено! И сейчас не кончено!
— Моя дорогая Эли… Сегодня я не мог заснуть, потому что понял — между нами всё кончено, но боли уже нет, ведь я знаю, что всё было по-настоящему, если когда-нибудь в далеком будущем мы всё-таки встретимся, я улыбнусь тебе и вспомню, как мы проводили с тобой наше единственное лето, учась у друг друга зрелости и любви.
— Я тебя прошу, пожалуйста, представь свою жизнь…30 лет спустя 40 лет.. какая она? Если это жизнь с ним — уезжай! Уезжай, я тебя уже терял и, наверное, выдержу это снова, если ты именно этого хочешь, только не ищи лёгкого пути..
— Лёгкого пути? Нет легкого пути! Любой мой выбор причинит кому-то боль.
— Что ты собираешься делать?
— Я не знаю..
— Вернешься назад? В прежнюю жизнь? А последние два дня не имеют значение? Их будто и не было..
— Эти два дня были необыкновенными, но в то же время и безответственными..
Горит закат, прошла гроза,
Твоё лицо сияет вновь.
Я загляну тебе в глаза
И там найду свою любовь.