Кэрол

— Мы же решили отложить это на завтра.
— Завтра может и не быть.

Приюти людей… Корми их… И придется привыкать к их любви.

Ничто — ни пространство, ни время — не в силах разрушить наш восхитительный союз.

Только подумаешь, что хуже быть не может — кончаются сигареты.

Ты слушаешь, и, кажется, не осуждаешь меня. Знаешь, это самое главное в дружбе — не осуждать.

Я больше не могла терять людей. Никого из них. Я не могла потерять тебя. И не могла убить их. Хотя нет, я могла. Если бы они тронули кого-нибудь из наших, хоть одного, я бы их убила. Но тогда бы от меня ничего не осталось.

— А вы никого не встретили?
— Я — одиночка по выбору, но не по собственному.

Мы обращаем внимание на событие лишь тогда, когда вовлечены в него.

Сидя здесь, одна в чужой стране, далеко от моей работы и от всех людей с которыми я знакома.. меня переполнили чувства. Как-будто я вспомнила кое-что. Кое-что, что я никогда не знала, и которое ждала. Но я не знала что это было. Возможно что-то забытое, или что-то такое, что я пропустила в своей жизни. Могу только сказать вам, что в одно и то же время я почувствовала и радость и печаль. Но не большую печаль. Я почувствовала, что я — существую. Да, существую.

— Что это? Что? Почему твоя кожа зелёная? Почему ты светишься? Что это за маска?
— Она шла с костюмом… Круто, да?

— Ты переспал с другой?
— Кто бы говорил!

— Кэрол, ты не против, если Джо задаст тебе пару вопросов о грудном вскармливании?
— Конечно.
— Это больно?
— По началу да, но сейчас уже нет.
— Скажи, и много у тебя молока?
— Ему хватает.
— А еще вот! Если он дунет в одну грудь, другая станет больше?

Улицы серы и пустынны, как и многие другие улицы в других городах этой страны. Ветер проходит через тебя, оставляя в тебе часть своего холода, и в конце концов ты так немеешь, что даже перестаешь сознавать, что тебе плохо и неуютно. И люди: любопытные, сующие свой нос куда не надо, хищные, всегда готовые получить удовольствие от несчастья других.