Мы знаем, что покинутых Фортуной
И люди покидают. О своём
Паденье мы в глазах друзей читаем
Скорей, чем сами чувствуем его.
Все люди — мотыльки и только летом
Легко порхают. Не умеем чтить
Мы в человеке просто человека:
Мы почитаем лишь его почет,
Его богатство, славу, положенье,
Не думая, как это всё случайно!
Чуть поскользнёшься — и любовь людская
Теряет равновесие мгновенно
И умирает падая.
Горе естественно, вину мы навлекаем на себя сами. Горе излечивается временем, но только смерть может смыть вину.
это вот что такое: это когда ты гонишься, а потом понимаешь, что вот — протяни и схвати рукою, только зачем оно тебе такое? Все, что ты должен взять с этого пепелища — это себя, ставшего только еще страшней и гораздо проще, все, что ты получаешь в награду за эту спешку — это не отпуск с детьми и не пальцем водить по ее ладошке, но глубоко за пазухой черные головешки, горькие, но дающие крепость твоей одежке. Это я все понимаю, — говорит Ахилл, — но пока что у меня подгибаются ноги, сердце выкашливается из груди, пощади, — говорит Ахилл, — пощади, пощади, потому что я практически на пределе, пощади, дай мне день на роздых, день без одышки, пощади, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я до тебя хоть пальцем бы дотянулся, ну пожалуйста, просто дай мне знать, что я с тобою не разминулся, не загнулся пока, не сдался, не задохнулся!