Жизнь наглядно доказывает, что почти всякую хорошую девочку можно сбить с Пути Истинного глупым словосочетанием: «Я без тебя сдохну». И почти всякого хорошего мальчика можно сбить все с того же П. И. не менее глупым словосочетанием: «Да тебе слабо!» Граждане с противопололжной реакцией (девочки, гибнущие на «слабо», мальчики, которые не допустят, чтобы без них кто-то сдох) — соль земли, как мне кажется. Возможно даже, йодированная соль земли с пониженным содержанием натрия. Очень полезная для здоровья.
Эта книга была написана много лет назад под влиянием короткого текста Линор Горалик про Ахиллеса и черепаху. Без текста Линор этой книги не было бы, поэтому у нее два автора, достаточно одиноких, чтобы не услышать друг друга, чтобы не быть услышанными никогда.
Автор:
— Я вообще-то очень добрый. Я хочу в саду сидеть, чтобы упитанные, тугие кролики вокруг скакали, гладить их хочу и кормить… А судьба так все поворачивает, что вокруг мудаки, мудаки, мудаки и никаких кроликов! И я тогда вскакиваю, хватаю, образно говоря, свой самурайский меч и… Но мудаки умеют вовремя прятаться. Только я схвачу меч, а они уже попрятались! И вот я стою, как *** на именинах, а вокруг — ни мудаков, ни кроликов…
Только рядом с другим человеческим существом и можно нашарить впотьмах вертлявую границу собственного существа, сказать себе: вот, здесь заканчиваюсь я, и начинается кто-то другой. Приподняться на цыпочки, заглянуть в чужие глаза и тут же отпрянуть, отвернуться, потому что там, дальше, – заповедная территория. Нас туда и рады бы пустить, да невозможно воспользоваться таким гостеприимством. Хаживали, знаем.
Я знаю всего два способа любить человеков.
Первый способ — безмерно радоваться всякий раз, когда я вижу человека. И почти совсем не вспоминать о нем, когда его не вижу.
Второй способ — вообще не видеть почти никогда (или вовсе без «почти» обойдемся), но помнить, что есть, теоретически говоря, такой человек. И землю целовать за то, что такое существо по этой земле где-то ходит…
… иные способы любления ближних представляются мне почти дикостью.
Ну, мы, извращенные натуры, вообще редко бываем толерантны к большинствам.
Кровь — она не для того, чтобы ее в жареном виде жрать. Ее пить надо. Свежую. И только из любимых.
Истекать кровью мне совсем не с руки. Не с обеих рук, ни с левой, ни с правой.
Я искренне не понимаю, какого черта мне нужно просыпаться, скажем, в Москве, скажем, 26 мая — лишь потому, что я ложусь спать 25 мая в этой самой Москве? Почему, отрезав себе кусок хлеба, я стану есть этот самый хлеб? А не, скажем, рисовую кашу, сваренную за 657 километров от моей кухни? С какой стати я обнаруживаю в своем шкафу только те вещи, которые были куплены мною? Или вот зачем узнаю лица соседей? У меня, представьте себе, каждый день одни и те же соседи.
Это почти невыносимо.
Любить следует путь, а не грядущий конечный пункт, чем бы он ни был.
Морозильная камера моего холодильника представляет собой дивное зрелище. Там лежат:
— бутылка водки, принесенная гостями;
— полубутылки горилки, не допитой вчерашними гостями;
— пакеты с замороженным кормом для рыбок (они всегда там лежат).
Шерлок Холмс небось решил бы, что в доме проживает шибко пьющий Ихтиандр.
Поверх лица у меня находится рожа. Она вполне заурядна, зато подвижна, растяжима и вполне бесстыжа. Зато под рожей у меня расположено лицо. Оно прекрасно и удивительно.
Впрочем, его мало кто видел.
Первый сладостный миг ослепительной ярости чудо как хорош. Зубы чешутся, как у щенка. Самоконтроль — разновидность вранья, как ни крути.
Бывают такие дни, события которых лучше бы записать подробно, слово в слово, близко к тексту, делу и телу, а потом вычеркнуть на фиг. Словно и не было ничего.
Прежде меня очень мучил вопрос: почему почти все вокруг мудаки и сволочи?
Ну, положим, слово «мудак» было мне в ту пору неизвестно, но мудаков от этого меньше не становилось. Только больше.
Но тут все вдруг встало на свои места. Если люди у обезьян родились — что ж, тогда с них и спросу никакого быть не может. Любить людей стало легко. Требования к ним свелись к минимуму. Говорит членораздельно, жопа не красная — вот и молодец. Можно дружить.