Николай Эрдман - цитаты из книг автора

Что хочешь пей, как хочешь сквернословь,
Он заплатил за всех назначенную цену.
Вся жизнь его была похожа на любовь,
А наша жизнь теперь похожа на измену.
Как было радостно, как было хорошо
Лежать в траве и лазить по сугробам.
Но с этих пор, куда бы я ни шел,
Мне кажется, что я иду за гробом.
Где нет пути – там смерть прекрасный путь.
Бывают дни, когда он виден многим.
Но сколько тысяч вздумало свернуть
С своей единственной и правильной дороги.
Он не свернул, тому порукой кровь.
Он заплатил за всех назначенную цену.
Вся жизнь его была похожа на любовь,
А наша жизнь похожа на измену.

Много лет просидела интеллигенция на проле­тариате, много лет просидела она на нем. Все высиживала, все высиживала, наконец высидела. Пролетарии вылупились из яиц. Ухватили интеллигенцию и потащили к реке. «Я ваша мама, – вскричала интеллигенция. – Я сидела на вас. Что вы делаете?» – «Плыви», – заревели утки. «Я не пла­ваю». – «Ну, лети». – «Разве курица птица?» – сказала интеллигенция. «Ну, сиди». И действительно посадили.

— Мы сейчас провожаем Семена Семеновича, если можно так выразиться, в лучший мир. В мир, откуда не возвращаются.
— За границу, наверно?
— Нет, подальше.

— Завтра в десять часов начинаются проводы, ну а ровно в двенадцать вы тронетесь в путь.
— В путь? Куда?
— Затрудняюсь сказать. В никуда… в неизвестное… Будем ждать…
— Я дороги не знаю, дорогие товарищи.

Раньше люди имели идею и хотели за нее умирать. В настоящее время люди, которые хотят умирать, не имеют идеи, а люди, которые имеют идею, не хотят умирать. С этим надо бороться. Теперь больше, чем когда бы то ни было, нам нужны идеологические покойники.

— Посмотрите на нашу интеллигенцию. Что вы видите? Очень многое. Что вы слышите? Ничего. Почему же вы ничего не слышите? Потому что она молчит. Почему же она молчит? Потому что ее заставляют молчать. А вот мерт­вого не заставишь молчать, гражданин Подсекальников. Если мертвый заговорит. В настоящее время, гражданин Подсекальников, то, что может подумать живой, может высказать только мертвый. Я пришел к вам, как к мертвому, гражданин Подсекальников. Я пришел к вам от имени рус­ской интеллигенции.
— Очень рад познакомиться. Садитесь, пожалуйста.
— Вы прощаетесь с жизнью, граж­данин Подсекальников, в этом пункте вы правы: действи­тельно, жить нельзя. Но ведь кто-нибудь виноват в том, что жить нельзя. Если я не могу говорить об этом, то ведь вы, гражданин Подсекальников, можете. Вам терять теперь не­чего. Вам теперь ничего не страшно. Вы свободны теперь, гражданин Подсекальников.

Жизнь разбита, а плакать некому. Мир… Вселенная… Человечество… Гроб… и два человека за гробом, вот и все человечество.

— Господи, если ты существуешь на самом деле, ниспошли ему звук.
В этот самый момент комнату оглашает совершенно невероятный рев трубы.
— Я тебе говорила, что существует. Вот пожалуйста, факт налицо.

— Гражданин Подсе­кальников. Жизнь прекрасна.
— Я об этом в «Известиях» даже читал, но я думаю – будет опровержение.

— Тише… Слышишь…
— Нет… А ты?
— И я ничего не слышу.

Ты это что же, Мария, думаешь: если я человек без жалованья, то меня уже можно на всякий манер регулировать?

Слово не воробей, выпустишь — не поймаешь. Так вот, знаете, выпустишь — не поймаешь, а за это тебя поймают и не выпустят…

— А зачем же вы с вашей мамочкой мне больше, чем всем, накладываете? Это вы незадаром накладываете, это вы с психологией мне накладываете, это вы подчеркнуть перед всеми желаете, что вот, мол, Семен Семенович нигде у нас не работает, а мы ему больше, чем всем, накладываем. Это я понял, зачем вы накладываете, это вы в унизительном смысле накладываете, это вы…
— Погоди, Сеня.
— Нет уж, ты погоди. А когда я с тобой на супружеском ложе голодаю всю ночь безо всяких свидетелей, тет-а-тет под одним одеялом, ты на мне колбасу начинаешь выгадывать.

Потому что я знаю, как ты ее хочешь намазывать. Ты ее со вступительным словом мне хочешь намазывать. Ты сначала всю душу мою на такое дерьмо израсходуешь, а потом уже станешь намазывать.

Он мне даже в постели симптом показывал.