Есть такая специальная лаборатория, где ищут глубину поверхностных явлений и смысл бессмыслиц. Её офисы и представительства разбросаны по миру, а добровольные жертвы её экспериментов обреченно сканируют друг друга: обувь, одежда, часы, сумка, украшения… «Забрэндованность» общества достигла катастрофических масштабов. Добро пожаловать в её эпицентр с волнующем именем МОДА.
Здесь все такие целеустремленные, нервные, сексуально дезориентированные, энергичные и зацикленные на самих себе.
Работа в журнале мод... Мечта любой женщины? Кошмар любой женщины! Добро пожаловать в ад под «глянцевой обложкой»!!! Кофе? Всегда холодный и невкусный! Дизайнерские шмотки со скидкой? Вышли из моды в позапрошлом сезоне! Работа в неурочное время? О личной жизни можно забыть! Но все бы ничего, если бы не начальница — легендарнейшая из стерв мира от-кутюр, то ли продавшая за успех душу дьяволу, то ли (по слухам) изгнанная из ада за невозможный характер!..
Автор:
Подведем черту под моими сегодняшними потерями: похоже, это новый персональный рекорд.
«Может, она подохнет раньше, чем я вернусь. – Я рассудила, что сейчас самое время подумать о светлой стороне вещей. – Может быть – ведь не исключено же такое, – она сляжет от чего-нибудь редкого, экзотического, и это освободит нас от нее на какое-то время». Я с наслаждением затянулась в последний раз, растоптала окурок и велела себе быть благоразумной.
«Ты ведь не хочешь, чтобы она умерла, – думала я, вытягиваясь на заднем сиденье, – ведь если это произойдет, у тебя не останется никакой надежды прикончить ее своими руками. А вот это-то и будет настоящая неприятность».
Chalk up my total as an even four grand for today’s ruined merchandise—a new personal best. Maybe she’d die before I got back , I thought, deciding that now was the time to look on the bright side. Maybe, just maybe, she’d keel over from something rare and exotic and we’d all be released from her wellspring of misery. I relished a last drag before stamping out the cigarette and told myself to be rational. You don’t want her to die, I thought, stretching out in the backseat. Because if she does, you lose all hope of killing her yourself. And that would be a shame.
Каждая жилка моего тела дрожала — и эта дрожь была явно не эротического свойства.
Всё выше, выше и выше, пронзая пространство и время, возносясь к вершинам безграничной сексуальности, стремлюсь я… в отдел кадров.
Кофе был такой горячий – чуть ли не обжигающий, но и это было хорошо в зябкий, промозглый день, когда за окном сгущались серенькие сумерки, а прохудившееся небо сеяло на город не то снежную крупу, не то изморось. Обычно такие дни действуют на меня угнетающе, а это был чуть ли не самый унылый день и без того самого унылого в году месяца (февраля); в дни, подобные этому, даже оптимисты с головой залезают под одеяло, а пессимисты бывают уверены, что без упаковки антидепрессантов им этот день не пережить.
The cappuccino was almost too hot, but it felt fantastic on that chilly, wet day. The darkened, late-afternoon sky seemed to be misting the city with a giant Snow-Cone. Normally, a day like this would’ve depressed me. It was, after all, one of the more depressing days in the year’s most depressing month (February), the kind when even the optimists would rather crawl under the covers and the pessimists didn’t stand a chance of getting through without a fistful of Zoloft.
Вы довольно убедительно врете, Андреа. Человек не подготовленный мог бы принять это за чистую монету, но вы же знаете — нельзя обмануть того, кто и сам обманщик.
Я терпеть не могла, когда люди так формулировали свой вопрос, спрашивали, есть ли у вас планы, не сказав, что собираются предложить. Может, он хочет устроить дочери соседей протекцию в «Подиум» и попросит меня взглянуть на ее резюме? А может, ему нужно, чтобы кто-нибудь погулял с его собакой, пока он будет давать очередное интервью «Нью-Йорк таймс»?
Мои друзья, которые устроились на работу сразу после выпуска, уже отработали полные шесть месяцев в качестве начинающих, и все, как один, чувствовали себя несчастными. Не важно, чем они занимались — банковским делом, рекламой или книгоиздательством, — все они были разочарованы. Со слезами в голосе они рассказывали о бесконечно тянущихся днях, о сослуживцах, о подковерных интригах, но больше всего — о скуке. По сравнению с учебой в университете то, что они делали теперь, было бессмысленным и никчемным мартышкиным трудом. Долгими часами они забивали цифры в базу данных или обзванивали людей, которые не желали, чтобы им звонили. Неделями они безучастно сортировали информацию в компьютере и узнавали совершенно не относящиеся к делу детали — и их наниматели считали, что они работают вполне продуктивно. Все мои друзья были убеждены, что за короткое время после окончания университета они изрядно поглупели, и никакой надежды на лучшее у них не было. Я, может, и не особенно интересовалась модой, но уж лучше делать что-то интересное, чем умереть от скуки.
Лучше недосолить, чем переперчить.
Я никогда не сходила с ума по новогодним праздникам. Не помню, кто первый назвал их вечером дилетантов (кажется, Хью Хефнер), говоря, что предпочитает Новому году остальные триста шестьдесят четыре дня в году, но я готова с этим согласиться. Принудительная пьянка и развлекательная программа совсем не гарантируют, что вы хорошо проведете время.
Мы с Лили взяли машину Алекса и поехали в «Икею» — Мекку для вчерашних студентов, подбирающих себе мебилировку.
Его бурная радость заставила меня улыбнуться, и вдруг я почувствовала, что скучаю по Алексу. Так скучают по человеку, с которым видятся часто и регулярно, но не вступают в близкие отношения.
Ты продала свою душу дьяволу, когда в первый раз надела туфли.
Я чувствовала, что тараторю как ненормальная, и любой психотерапевт с легкостью бы определил, что мое напускное оживление в действительности скрывало отсутствие эмоций.
Ну что за стерва! В первый раз она могла назвать меня Эмили просто по ошибке, но во второй раз она, конечно же, сделала это нарочно.