Роман «Вор» был написан в 1925-1926 гг., в обстановке ожесточенной литературной борьбы, когда идеи социологизации литературы были главными, а классическая литература сбрасывалась с «корабля современности». Тем не менее, автор, подобно Достоевскому, изобразил катастрофу «маленького человека», раздавленного нэпом. Советский чиновник Леонова удивительно похож на гоголевских персонажей, многие герои — на «подпольных» людей Достоевского. Судьба главного героя Векшина доказывает, что революция, начавшаяся как праведное дело, как борьба за счастье и свободу, становится преступной. В конце 1950-х годов автор дополнил книгу материалами, упоминание которых тридцать лет тому назад было опасным.
Правда-то иногда и насмерть жалит, зато кривда ласкает, да нежит, да поддакивает.
Жизнь-то больно коротка, ровно фронтовые щи… не успел двух глотков кое-как обжигаясь, сделать, как уж котелок из рук вышибли.
На женском волосе, ежели он с умной петелькой, тигра по улице возить можно.
В жизни-то не один изюм, есть в ней и кисленькое, и горчинка местами попадается… а иначе-то и жрать её не станешь, сопьёшься от сладости.
Нонче, видишь ли, все людишки на два разряда поделились: съедобные и едучие.
Всё на свете, побывав под большим колесом, становится мягче, даже камень.
Умный мужик не потому человека судит, чем вчера был, а кем завтра станет.
Век бы мне твое, в стогу росистом, слушать сердце, как стучит оно, никогда бы лес разбойпым свистом и тебя не стал будить я… Но отпускай!.. пора мне на дорогу. Дай кистень… не хочешь ли со мной в ату ночку, щедрую да строгую под багрово-каторжной луной? Все слышнее конская задышка сквозь надсадный скрип коростелей. Распусти ж объятье, пусть купчишка примет долю от руки моей. Погляди, как, сонного и злого, я его наотмашь стегану — не за кралю иль шальное слово и не за торговую мошну… Дальше было приписано вскользь, остылою, изнеможенною рукой: … а за то натешусь всласть, что схотел он зорьку у народа, только что взошедшую, украсть!
Повержены старые боги: как ни румянь их, а все будут битые боги.
Сам же я сижу над осколками прошлого, прикидываю их в несостоявшихся сочетаниях, размышляю на запретные темы, и кислая старческая слеза время от времени холодит мне губы и щеки…