Не состояться, не успеть, остаться неизвестной, нелюбимой, и это было развито во мне до той степени, что я каждый год, начиная с детства, лет с десяти, каждый свой день рождения встречала с вопроса самой себе: «Что ты сделала? Кем стала?» И больше всего боялась ответа: «Ничего, никем».
Буду писать себе планы — к такому-то возрасту хочу быть тем, иметь это, быть с тем-то. Надо все продумывать и прописывать. Я должна что-то грандиозное сделать в своей жизни, из своей жизни, успеть за свою жизнь. Чем раньше начнешь, тем больше шансов. Мне 13 лет — это уже самое время. Я уже должна понимать, кем хочу стать и что для этого нужно сделать. В 15 я должна иметь готовые достижения. В 16 — начать получать соответствующее образование. Итого: в 20 я образованна и имею много чего за душой.
13 лет. Я всегда старательно подвожу глаза. Густо и внушительно. Крашу ногти темно-синим или черным лаком. Мне хочется туда, где жизнь. Самое страшное — не состояться. Прожить свою жизнь кое-как.
Прошло время, я прочитал Ницше, мне показалось, что все это близко — идея сверхчеловека, варвара, пассионария. Она манит тех, у которых нет сил для ее воплощения. И тех, в ком живет болезнь, еще не выявленная.
В то время я дал себе несколько обещаний — что каждый день буду дышать полной грудью, не буду делать того, что мне не нравится, буду поступать по совести, женюсь по любви и всегда буду настоящим.
Все эти люди без остановки эксплуатируют слово «любовь». Любовь, любовь, любовь… Передают все эти приветы по радио своим любимым. Прокручивают, повторяя тысячу раз, пытаются сами в это поверить. Никакая это не любовь. Технический расчёт, гормоны, условности и форматы. Подбор человека, примерно равного по финансовому положению и уровню развития. А если раз на миллион случается что-то необыкновенное… кто-то или не готов, или ему это не нужно, неудобно, затратно, не входит в план. И все рушится. Что же в это время делает Бог? В очередной раз вздыхает, наверное, от того, что так несовершенен мир, который он создал.
Если что-то идёт не так, я смотрю в окно. Трусливо поглядываю в сторону окна. И взвешиваю, где же мне будет лучше — снаружи или, как сейчас, внутри.
Странно, люди считают, что с течением жизни всё должно становиться всё лучше и лучше. А с чего такое представление? Чем старше, тем ближе к смерти, то есть мы неуклонно приближаемся к плохому. И с чего тогда считать, что всё будет лучше? Вся мировая культура очень подробно описывает то, что будет происходить с человеком, если он попадет в ад, все круги описываются. Это и Данте, но Данте был одним из многих, просто наиболее удачливым. Были рисунки на ту же тему. Но ничего конкретного о рае культура нам не говорит, кроме того что там ходят люди с нимбами.
В западной культуре суицид объясняется слабостью, в восточной — это проявление силы. При этом если мы посмотрим на причины, подталкивающие людей к суициду, то в этих культурах они разные. На Западе — запутался, долги, а в восточной культуре это может быть способ отвести беду от близких или избежать позора.
Когда я училась, работала — с чего мне было уважать себя? Мне казалось, что работают и учатся все, и я в этом смысле от других не отличаюсь, а значит, всё такая же посредственная, серая, обычная, неинтересная — и нет у меня других перспектив, чем жить серой, унылой, бессмысленной жизнью.
Вся еда казалась пресной. Одеваться не было никаких сил. На что меня хватало, так это на просмотр страниц в Интернете и социальных сетей. Мне казалось, что вот эти люди — живут, а я почему-то не могу жить.
Я читала про Артура Миллера, который, будучи женат на Мэрилин Монро, не написал ни строчки. Пересматривала «Горькую луну». Думала, кем стану с ним, если, конечно, мы окончательно не сведём друг друга с ума, и кем стану с кем-нибудь другим.
— У тебя всё очень гармонично. И вещи, и вид, и построить — и о душе подумать. Ты не превратилась в эту интеллигенцию омерзительную, хоть и росла с ней. А я всё думаю, что финал-то известен, и хочется побыстрее отойти. Закончить мирские дела, заработав достаточно, чтобы иметь возможность пребывать в гармонии.
— Ты Снусмумрик, — смеюсь я.
Одно дело, когда ты с детства ощущаешь трагичность мира и тебе хреново с самого начала. Но уж лучше прийти к гармонии, а не к саморазрушению.
Дети в песочнице засыпают песок в формочки, у них время от времени что-то получается. Все вокруг, уже повзрослев, засыпают в формочки жизнь — в будни ты работаешь, как только часы бьют шесть вечера пятницы — перемещаешься в бар, один-другой, напиваешься, и так вплоть до утра понедельника. И всё по новой.