Это восхитительная история о том, как безо всяких на то оснований сбываются самые жуткие кошмары.
Почти все, что он говорил, всплыло обманом. Нам предстояло жить в аду. Рождество превращалось в кошмар. Страху и одиночеству было предначертано завладеть нами, а жизни — выйти из-под контроля. Хиреть день ото дня. Без намека на перепихон и малейшего смешка. Впереди были лишь сумасшествие, безысходности и мерзость.
Мы сидели в вестибюле гостиницы в Беверли Хиллз попивая коктейль с мескалином, пытаясь уйти от гнусной реальности года 1971 от Рождества Христова.
После бессонной ночи репортёрам требовались пончики и чашка кофе. Нам нужно было что-то посильнее.
Мы были уже на краю пустыни, когда нас начало накрывать…
В стране, которой управляют свиньи, все поросята идут наверх, — а нам остальным хана, пока не сможем взять себя в руки: не обязательно, чтобы Победить, скорее, чтобы не Проиграть Совершенно. Мы должны это самим себе и нашему ущербному представлению о родине как о чем-то большем, нежели нация паникующих овец. Но особенно мы должны нашим детям, которым придется жить с нашей утратой и ее далеко идущими последствиями.
В поколении свиней королем становится самый грязный поросенок.
Хрупкие иллюзии, что ведут нас по жизни, в силах выдержать лишь определенный нажим.
Большие деньги лежат за углом — просто никогда не теряй веры.
— … деньги порой в весьма странной обертке поступают.
Нельзя идти по жизни, никогда не сдавая ни дюйма — нигде и никак.
… человек может жить собственным умом и собственной волей лишь определенное время. Я жил так уже лет десять, и у меня возникло ощущение, что резерв почти исчерпан.
Рулетку в основном окружали бальзаковские дамочки, и почти все они выглядели много старше, чем бы им хотелось. Освещение в игорных залах неизменно играет со стареющими женщинами злую шутку. Мигом выявляется каждая морщинка на лице и каждая бородавка на шее; капельки пота между неразвитых грудей, волоски на вдруг обнажившемся соске, дряблые руки и запавшие глаза.