Многие даже не поймут, не заметят, что их любовь умерла. И только дожив до старости, они будут приходить на берег моря своих воспоминаний.
Сколько влюбленных пар бродит по берегу, пребывая в своем зачарованном сне. Все они — обречены. Когда-нибудь их агонизирующие чувства рухнут на каменные плиты. Но они не знают этого, или не хотят знать.
Я ухожу не из-за тебя, я ухожу из-за себя. Чтобы до конца не раствориться в тебе.
Я — королева пограничных состояний, и нет мне равных в искусстве раздувать из мухи — слона.
Обычно голоса людей мне не нравятся: они или слишком примитивные, или слишком тихие, блеклые, или вульгарно-режущие. Или — никакие. Много голосов никаких, когда человека невозможно запомнить по его голосу.
Каждый раз ты первопроходец своих ситуаций, состояний, встреч, расставаний. Это сладко, интригующе, восхитительно, временами больно и невыносимо. Но никто не проживет твою жизнь за тебя, не сыграет твою роль, не скажет слов принадлежащих лишь тебе. Выжми из этих моментов всё, что только можно. И прими с благодарностью.
Где-то далеко-далеко отсюда живет девушка, которая станет моим будущим. Возможно, именно в этот момент, она тоже мечтает о новой любви, смутно представляя черты моего лица. Она пытается угадать, каким будет мой голос, движения, походка.
Что мы ищем в другом человеке? Утерянный рай? Ответы на свои извечные вопросы? Зачем нам этот неудобоваримый, тяжеловесный, болезненный опыт встреч-расставаний? Что делать с ним? В какую неведомую страну она унесет его, кому сможет сказать, с кем поделиться?
В голове, с каждой минутой набирая силу, начинал жужжать привычный рой воспоминаний. Обрывки прошлого — фразы, жесты, взгляды, — казались ей назойливыми наглыми мухами. Подумалось: не плохо бы иметь под рукой флакон дихлофоса, дабы немилосердно давить назойливых. А еще лучше — подвесить внутри своей черепной коробки клейкую ленту. И пусть воспоминания прилипают к её смертоносной поверхности и, агонизируя, медленно умирают подергивая прозрачными крылышками, бессмысленно выпучив недоумевающие близоруких мушиные сетчатые глаза.
Она стряхнет с себя обноски отживших чувств, сбросит, как змея, старую блеклую кожу.
Ей необходимо проложить свежие муравьиные тропки маршрутов в её городе. Наполнить улицы свежими встречами, впечатлениями, восторгами. Поцелуями в конце концов!
С осторожностью нужно прокладывать маршрут; будто пробираешься по минному полю своей памяти, готовому в любой момент взорваться и разнести голову на сотни окровавленных кусков.
Город набух от воспоминаний, он сочится ими. Хочется выжать его как мокрую тряпку и повесить на бельевую веревку под испепеляющее — немилосердное солнце. Тогда городом можно вновь пользоваться, не содрогаясь от воспоминаний, не зажмуривая глаза, не убыстряя шаг.
Надо удалить все смс: всю нежность, любовь, страсть. Все смешные ласковые прозвища, которыми они называли друг друга. Так лучше. Не стоит привязываться к словам. Эти слова живы где-то там; в другом измерении.
Больше всего ей было жаль непрожитого — их совместного будущего, которое теперь могло не случиться. Жаль тех дней, которые они могли бы пройти вместе. Тех мест, ощущений, радости и грусти, открытий, впечатлений, вкуса еды и вина, книг, фильмов, прикосновений, запахов, восходов и закатов, разных стран, крика цикад и шума морских волн, простых радостей будней и бесчисленных чашек кофе, которые они могли бы сварить друг другу утром.
- 1
- 2