Такие вещи нельзя оттягивать целую вечность. В какой-то момент пластырь просто необходимо отодрать ― больно, но потом все, и становится лучше.
Никому, кроме собственных родителей, не интересный тощий Толстячок Майлз Холтер в романтическом поиске неизвестного, но непременно Великого «Возможно» переезжает в закрыв тую частную школу, где начинается настоящая жизнь: сигареты и вино, красотка Аляска и пышногрудая Лара, надежные друзья и не перестающие досаждать враги, где в воздухе витают новые идеи и чувства, где страшно жарко, но дышится полной грудью, где за пятки кусает страх — страх наказания за неповиновение правилам — и гонит вперед любовь и жажда счастья.
И с этим счастьем удается соприкоснуться, но соприкоснуться всего лишь на миг, после чего приходится, едва оперившись, выходить во взрослую жизнь.
Я читал, что сказали перед смертью многие. А что сказала она — не узнаю никогда.
И ты возлюбишь своего ущербного ближнего ущербным сердцем своим.
Просто ты куришь, потому что тебе это доставляет удовольствие. А я — потому что хочу умереть.
Мы оба затерялись каждый в своих мыслях, пропасть между нами была непреодолима.
Вот о чем мой страх: я утратил нечто важное, и я не могу обрести это снова, хотя оно мне очень нужно. Это все равно как если потеряешь очки, пойдешь в оптику, а тебе там скажут — во всем свете очков больше нет, придется тебе как-то жить без них.
Ты оставила меня жить с «Невозможно», бросила в этом твоем чертовом лабиринте. Я ведь теперь даже не знаю, захотела ли ты выйти из него сама — быстро и по прямой, оставив меня тут одного нарочно. Получается, я тебя никогда и не знал на самом деле, да? Я не смогу тебя запомнить, потому что и не знал.
Люди верят в жизнь после смерти потому, что без этой веры им совсем невыносимо.
Терять надежду нельзя, потому что человека невозможно сломать так, чтобы его нельзя было восстановить.
Мы со временем понимаем, что родители не могут ни сами спастись, ни спасти нас, что всех, кто попал в реку времени, рано или поздно подводным течением выносит в море, то есть, короче говоря, мы все уходим.
Она, конечно, симпатичная, думал я, но нельзя западать на девчонку, которая относится к тебе как к десятилетнему. Мама у тебя уже есть.
Ты живешь, как будто в лабиринте застрял, думаешь о том, как однажды из него выберешься и как это будет прекрасно, и живешь именно этим воображением будущего, но оно никогда не наступает. Ты думаешь о будущем, чтобы сбежать из настоящего.
Мы не можем смириться с тем, что после смерти нас ждет огромная пустота, с тем, что наши любимые просто прекратили свое существование, не можем даже представить, что когда-то перестанем существовать и мы сами.