Когда человек совершает самоубийство, то не тело убивает себя, а дух убивает тело.
Да прояви ты себя хоть как-нибудь, иначе так и проведешь жизнь, никем не замеченный.
Я — черная вдова в трауре по своей жизни. Всю мою жизнь меня оставляли лежать — забытую, пыльную, как старый башмак, или использовали как орудие для приведения дома в порядок и контроля за слугами. Но я вижу смысл своего существования совсем иначе, он нерешительно мерцает где-то в моем внутреннем мраке: я — чехол, оболочка для пустого внутреннего пространства.
Лишь подавив в себе секреты, мы можем их сохранить.
Когда-то я жила во времени, как рыба в воде, дышала им, пила его, и оно меня поддерживало. Теперь я убиваю время, а время убивает меня.
— Ещё одно слово, последнее. Я верю, что у нас с ней всё могло сложиться иначе, несмотря на разницу в возрасте. Но было нечто, чего я не смог ей дать, нечто, — он нащупывает слово, — лирическое. Мне не хватило лиричности. Я слишком умело управляюсь с любовью. Даже сгорая, я не пою, вы понимаете, о чем я? И я прошу прощения за это.
Именно сознание раба составляет уверенность господина в его собственной правде.
Раб теряет все в своих цепях, даже желание избавиться от них.
Когда мы погружены в сон, Кафка бодрствует и заполняет наблюдениями временные пробелы.
Собственно говоря, что такое — будущее? Всего лишь искусственная конструкция из надежд и ожиданий. Оно существует только в нашем воображении, оно вне реальности.
— Есть мясо и носить кожаную обувь определенно разные вещи.
— Это просто разные степени цинизма — только и всего.
Тупые двоечники, сидевшие на задних партах, выросли, и теперь им доверено управлять государством.
Я начинаю понимать подлинный смысл объятий. Мы обнимаем, чтобы обняли нас.
Как легко любить ребёнка, и как трудно того, в кого он со временем превращается.
Когда безумие садится на трон, какой подданный избегнет заразы?