Я пишу тебе, чтоб рассказать обо всём этом; а также и о том, что отныне я обратилась в новую веру – я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы с тобой как-то рассуждали о самоотверженности в любви, не очень-то хорошо понимая её…
Сейчас, преодолев такое громадное расстояние во времени, преодолев вечность – пусть это покажется нелепым, – сейчас я целую тебя, как прежде. Вот и всё… Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной, а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность беспредельна…
Я и раньше пыталась улыбнуться. Сначала мне казалось невозможным вновь этому научиться. И все-таки, я тебе говорю, однажды я, против воли, улыбнулась. Я хочу, чтобы и ты тоже всё чаще и чаще улыбался, просто так – радуясь хорошей погоде или сознанию, что у тебя впереди какое-то будущее.
Целую тебя в последний раз, целую нежно, нежно, совсем безгрешным, тихим поцелуем — ведь нас разделяет такое большое расстояние!
Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы перестрадали, успокоились, и сейчас моё письмо, которое ты, конечно, узнал по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением.
Высшей ценностью любого общества остаётся любовь, и никакие прагматические, меркантильные настроения не способны занять её место.
Я покончила с собой на другой же день после нашей разлуки. Я не могла, я не умела жить без тебя.