Лёшенька, мне определенно начинает нравиться этот молодой человек, даже несмотря на ужас морды его лица и несвежее дыхание, — повернулся гном к Алексу.
Шутите так дальше, и рано или поздно ви таки научитесь делать мне смешно, уважаемый.
А с виду такой приличный молодой человек. Не пьет, не курит, ряса чистая, в бога верит… А все туда же — при ребенке бранные слова употребляет… — неодобрительно покачал головой гном.
Шворц ухватился за конец палки, торчавшей из сена, и одним мощным рывком вытащил длинную оглоблю.
— Ви имеете в виду какую-то потенциальную ценность этой штуки, или просто питаете нездоровий интерес к длинным твердым предметам? — на всякий случай отодвинулся гном.
— Это же флагшток! Его можно воткнуть снаружи и повесить флаг с символом нашего клана!
— Хм… Гхм… Кстати, господин главный мертвяк… Наш клан называется «Руинум»?
— Верно…
— Если не ошибаюсь, это ведь не просто красивое слово?
— Оно означает «руки из нужного места», — мы ведь ремесленный клан.
Табар глубоко вдохнул. Выдохнул. И задал действительно очень важный вопрос:
— Тогда скажите мне, как именно должен виглядеть символ клана с таким красивым и глубокомысленным названием, и можно ли его будет показывать детям?…
Я таки имею наглость еще раз вам напомнить о том, что состязания начнутся через 20 невероятно коротких минут!
— А мы не заблудимся?
— За кого ви меня принимаете? Ну конечно же, мы не заблудимся! Потому что мы уже давно это сделали…
Вижу, что мои уроки экономии не прошли даром, и ваша бережливость делает мне приятно.
Ви уже не убивайте меня слишком долго и слишком больно, господин главный мертвяк — у меня слабые голосовые связки, и мне нельзя громко орать…
Таки мои старые и небесно голубые, как сажа, глаза меня не подводят на старости лет? Это все теперь наше? Скажите мне «да», штоби я умер счастливый на этом самом месте!
— Итак, вопрос первый и самый важный! — Табар взял на себя право голоса, — Где взять два миллиона?!
— А почему всего два? — задал невинный вопрос Шворц.
— Слушать всем внимательно, сейчас старый и мудрый гном будет учить вас, бестолочей, основам экономии!
— Экономики?
— Экономии! Итак, почему именно два миллиона? Один ми будем вигодно вкладывать в наше с вами общее дело, чтобы заработать еще больше миллионов. А второй положим на полку и будем на него смотреть и радоваться!
— Мой загнивающий друг — ти же сам видишь, что в казне клана давно нет таких сумасшедших денег!
— Зато у тебя есть.
— Побойся налоговой — ну откуда у старого глупого ев… гнома такие деньжищи? А даже если бы и были — знаешь, какой грабительский у меня процент? Сам себе боюсь в долг давать даже на новые носки, а то ведь потом и без штанов остаться недолго…
Как говорил мой папаша, царствие ему подземное, когда растишь малое дитя, лучше слышать его плач и точно знать, где оно и чем занято, чем не слышать вообще ничего, гадая, что оно уже натворило, и сколько это будет стоить твоих нервов и денег.
— … и пахла белая берёза берёзой, солнцем и травой, — настроенный мной фильтр автоматически заменил матерные слова на строки какого-то стихотворения, но уж поверьте, ругался я совсем не в рифму.
— Прародительницу твою да орошать семенем жизни! Неадекватно умственно развитый индивидуум ты! Да чтобы устремились твои стопы в лоно жизни, откуда ты на свет явился!
— Надо же, какой хороший у него матерный фильтр, — уважительно пробормотал Топтыга.
— Эй, есть там кто? — раздался за дверью голос, сопровождающийся стуком.
— Твой голос на мамин совсем не похож! — задорно отозвался Авраменко, у которого, похоже, еще не прошел эффект от стимуляторов.