Всеволод Рождественский

Любовь, любовь — загадочное слово,
Кто мог бы до конца тебя понять?
Всегда во всем старо ты или ново,
Томленье духа ты иль благодать?

Невозвратимая себя утрата
Или обогащенье без конца?
Горячий день, какому нет заката,
Иль ночь, опустошившая сердца?

А может быть, ты лишь напоминанье
О том, что всех нас неизбежно ждет:
С природою, с беспамятством слиянье
И вечный мировой круговорот?

Когда порою изменяли силы
И обжигала сердце горечь слез,
Со мною, как сестра, ты говорила
Неторопливым шелестом берез.

Не ты ль под бурями беды наносной
Меня учила (помнишь те года?)
Врастать в родную землю, словно сосны,
Стоять и не сгибаться никогда?

Гляжусь в твоё лицо — и всё былое,
Всё будущее вижу наяву,
Тебя в нежданной буре и в покое,
Как сердце материнское, зову.

И знаю — в этой колосистой шири,
В лесных просторах и разливах рек —
Источник сил и всё, что в этом мире
Ещё свершит мой вдохновенный век!

Бросая к небу колкий иней
И стряхивая белый хмель,
Шатаясь, в сумрак мутно-синий
Брела усталая метель.

В полукольце колонн забыта,
Куда тропа еще тиха,
Покорно стыла Афродита,
Раскинув снежные меха.

Не отдавай в забаву суесловью
Шесть этих букв, хотя к ним мир привык.
Они — огонь. «Любовь» рифмует с «Кровью»
Приметливый и мудрый наш язык.

«Любовь» и «Кровь». Покуда сердце бьется
И гонит в теле крови теплоту,
Ты словно пьешь из вечного колодца,
Преобразив в действительность мечту.

От тусклых дней в их неустанной смене,
Когда порою сердцу все мертво,
В нежданный мир чудесных превращений
Тебя любви уводит торжество.

Был полон воздух вспышек искровых,
Бежали дни — товарные вагоны,
Летели дни.

Поздней осенью с шелестом сада
Он не в силах тоски превозмочь.
В золотистом дожде листопада
Задыхается смуглая ночь.

В золотистом дожде листопада,
Пробежав у чугунных оград,
Улыбнулась кому-то дриада,
И задетые ветки дрожат.

Вот кленовые листья в охапку
Собрала на ступенях дворца,
Вот сломила еловую лапку
И гирлянды плетет без конца.

Пока живу, пока дышу,
Иного счастья не прошу.
Все уходящее, живое
Теперь ценнее стало вдвое.

Не надышаться, говорят,
На перекрестках расставанья,
Но и последний этот взгляд
Мне дарит радость обладанья.

Чередуются радость и горе, —
Не одним ты мгновением жив…
Если души похожи на море,
Есть у них свой прилив и отлив.

От порыва ветров, от тумана
Мы порою уйти не вольны,
Но и в трепете жизни нежданно
К нам доходит волна тишины.

Сквозь дневные тревоги и шумы
Нас все глубже уносит на дно,
Где еще не разгаданной думы,
Может быть, затаилось зерно.

Я сроднился с последней тревогой,
Согласился впустить её в дом…
Хорошо помолчать пред дорогой,
Вспомнить то, что забудешь потом.

Лента жизни не может быть целой,
Как обратно ее ни крути:
Неизбежны разрывы, пробелы
На её долголетнем пути.

Ну как же я тебя найду?
Ведь мир не так уж прост.
Найди единую звезду
Средь миллиона звезд!

Для взора все они равны,
Но есть средь них одна,
Ровесница моей весны,
Прозрачная до дна.

Что свет чужой, чужая тьма,
Когда к ней нет пути…
Вот если бы она сама
Могла меня найти!

Шуршащее широкошумной чащей,
Трепещущее думой шелестящей,
Таинственное, как и лес вокруг,
Оно своею лиственною речью,
Так непохожею на человечью,
Беседует с тобой, как верный друг.

Умнейшее создание природы,
Всегда растущее из рода в роды —
В земле корнями, в небе — головой,
В дожде, и солнце, и в лесу, и в поле, —
Встает как воплощенье доброй воли
И бесконечной щедрости земной.

Его животворящее дыханье,
И тишина, и листьев трепетанье
Давно сродни всем помыслам твоим.
Недвижное, оно полно движения
И кольца сердцевины — поколенья —
Одно нанизывает за другим.

Жаль, мечты не сбываются скоро.
Мне бы лесом пройти не спеша,
Отыскать в нем такие озера,
Где б могла отразиться душа!

Надышаться бы запахом прели
И прохладой оврагов грибных,
Чтобы сойки и пеночки пели
И учился я песням у них!