Василий Васильевич Розанов

— Почему же ты, Розанов, думаешь, что понял в Египте больше всех египтологов?
— Потому что я УДИВЛЕН. А они ведь ничему не удивляются.

«Я» есть «я», и это «я» никогда не станет – «ты».
И «ты» есть «ты», и это «ты» никогда не сделается как «я».
Чего же разговаривать. Ступайте вы «направо», я – «налево», или вы «налево», я «направо».
Все люди «не по дороге друг другу». И нечего притворяться.
Всякий идет к своей Судьбе.
Все люди – solo.

Не надо читать ни для удовольствия, ни для информации, но только для изменения души.

В России две философии: выпоротого и ищущего, кого бы ему еще выпороть.

Я думал, что всё бессмертно. И пел песни. Теперь я знаю, что всё кончится. И песня умолкла.

Нужно, чтобы о ком-нибудь болело сердце. Как ни странно, а без этого жизнь пуста.

Смысл — не в вечном. Смысл — в мгновениях…

Души в вас нет, господа: и не выходит литературы.

Воскресни, Отечество! Боже, до чего все мы разбежались по своим конурам… Пыль! Осталась пыль отдельных человеческих фигурок, а нация — где она?

Любовь — это всегда обмен души — тела, Поэтому, когда нечему обмениваться, любовь погасает.

Счастливую и веселую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от нее.

Демократия — это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством.

Русская печать и общество, не стой у них поперёк горла «правительство», разорвали бы на клоки Россию, и раздали бы эти клоки соседям даже и не за деньги, а просто за «рюмочку» похвалы. И вот отчего без решительности и колебания нужно прямо становиться на сторону «бездарного правительства», которое все-таки одно только все охраняет и оберегает.

Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла.

Редко человек понимает конечный смысл того, что он делает, и большею частью он понимает его слишком поздно для того, чтобы изменить делаемое. Вмешательство индивидуальной воли в пути истории всегда бывает напрасным. Этой доли напрасности я не мог не замечать и во всём, что мне случалось высказывать. Не человек делает свою историю, он только терпит её, в ней радуется, или, напротив, скорбит, страдает.