Несчастлив, кто любя, любим не может быть.
Несчастнее его — кто, не любя, томится,
Но всех несчастней тот, кто к счастью не стремится,
Кто больше никогда не в силах полюбить.
Ада́м Бернард Мицке́вич — польский поэт, политический публицист, деятель национально-освободительного движения. Оказал большое влияние на становление польской и белорусской литературы в XIX в. В Польше считается одним из трёх величайших польских поэтов эпохи романтизма, в Беларуси — белорусским; в Литве — литовским.
Час настал – мне казалось, я ждал его вечно.
Час прошел – вспоминать я могу бесконечно.
«Прочь с глаз моих!..» — послушаюсь я сразу,
«Из сердца прочь!..» — и сердце равнодушно,
«Забудь совсем!..» — Нет, этому приказу
Не может наша память быть послушна.
Иль в том была твоя невольная вина,
Что выдали тебя смущённых глаз признанья,
Что мне доверила ты честь без колебанья,
И в стойкости своей была убеждена?
Все алтари теперь я оболью слезами —
Не для того, чтоб грех создатель мне простил.
Но чтобы мне твоим раскаяньем не мстил!
Всегда одни, всегда ограждены стенами,
С любовной жаждою, с безумными мечтами
Боролись долго мы — но не хватило сил.
И тайно, без надежд, любить мне суждено,
Пускай другому жизнь отдаст тебя всецело,
Душа твоя — с моей обручена давно.
Ах, сердце, отстрадав, как этот луг, увяло.
Огнём прекрасных чувств оно тебя питало,
Когда я молод был и был тобой любим.
Хоть по своей вине оно преступным стало,
Хоть много мучилось, принадлежа другим,
Не презирай его — ведь ты владела им.
Люди все злобою дышат,
Горько заплачу — обидят,
Заговорю я — не слышат,
Вижу, а люди не видят.
Люди без веры — что звери.
Больше, чем разуму, больше, чем глазу,
Верю я чувству и вере.
Руки тянули мы в разные дали,
К разному помыслы наши клонило,
Видели розно и врозь мы страдали,
Что же нас, милая, соединило?
Когда пролетных птиц несутся вереницы
От зимних бурь и стонут в вышине,
Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы
Знакомым им путем к желанной стороне.
Моя баловница, отдавшись веселью,
Зальется, как птичка, серебряной трелью,
Как птичка, начнет щебетать-лепетать,
Так мило начнет лепетать-щебетать,
Что даже дыханьем боюсь я нарушить
Гармонию сладкую девственных слов,
И целые дни, и всю жизнь я готов
Красавицу слушать, и слушать, и слушать.
Едва явилась ты — я был тобой пленен.
Знакомый взор искал я в незнакомом взоре.
Ты вспыхнула в ответ, — так, радуясь Авроре,
Вдруг загорается раскрывшийся бутон.
Едва запела ты — я был заворожен,
И ширилась душа, забыв земное горе,
Как будто ангел пел, и в голубом просторе
Спасенье возвещал нам маятник времен.