Материя состоит из частиц. Чем тверже, крепче, прочнее тело, тем меньше расстояние между частицами. Люди крепки, но внутри у них жидкость. Мне кажется, что если стоять очень близко к огню, то частицы, составляющие тело, изменятся.
Ты всегда так реагируешь, будто я всё время веду себя неправильно.
Как будто я неправильно умираю.
Допустим, я умру. И ничего больше не будет. Остальные будут жить, как жили, в своём собственном мире — обниматься, гулять. А я останусь в этой пустоте и буду беззвучно стучаться в разделяющее нас стекло.
— Ну как университет?
— Большой, много зданий. Я заблудился.
— Мы освоимся.
— Мы с тобой?
— Да. Я ведь вернусь в чьем-то образе. Например, девушкой, которая подойдет
в первый день и спросит, что ты читаешь.
— Я влюблюсь в тебя с первого взгляда. Снова.
Самолёты врезаются в дома. Трупы летят по воздуху. Взрываются автобусы и поезда метро. Сквозь плиты тротуара просачивается радиация. Солнце превращается в крошечную чёрную точку. Человечество вымирает, тараканы правят миром.
Может случиться всё, что угодно.
Я дрожу. Медсестра приносит одеяло и укутывает меня до подбородка. Я вздрагиваю.
— Кто-то думает о тебе, — замечает мама. — Поэтому ты и вздрагиваешь.
А я всегда считала, что это значит, будто кто-то в другой жизни стоит на твоей могиле.
— Видишь ли, — начинает мама, — ты не можешь всё время делать то, что тебе захочется. Нужно думать и о других. О тех, кто тебя любит.
— О ком?
— О тех, кто тебя любит.
Я выдыхаю дым. Вдыхая, я каждый раз слышу, как свистят мои лёгкие. Быть может, у меня туберкулёз. Надеюсь, что это так. У всех знаменитых поэтов был туберкулёз; это признак глубоких чувств. Рак — это так унизительно.
Мысль оглушает, охватывает всё тело от кончиков пальцев ног, пронзает меня, затмевает все прочие мысли, и я не могу больше думать ни о чём другом. Она переполняет меня, словно беззвучный крик. Я так долго была больна — опухшая, слабая, с покрытой пятнами кожей, слоящимися ногтями, выпадающими волосы и выворачивающей до костей тошнотой. Это несправедливо. Я не хочу умирать вот так, толком не пожив. Я понимаю это с ослепительной ясностью. В сердце даже шевелится надежда-бред. Пока я не умерла, я хочу жить. Всё остальное не имеет смысла.
— Я тебя люблю.
Словно три капли крови падают в снег.
— Знаешь, что такое снеговик в пустыне?
— Лужа.
… если думать о том, как дышишь, начинаешь задыхаться.
За четыре долгих года забываешь имена.