Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины.
Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.
Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность к собаке. Твоя жизнь скудна, игемон.
Первоначально он отнёсся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…
Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.
– Имя?
– Мое? – торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.
Прокуратор сказал негромко:
– Мое – мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть.
— «Добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, злых людей нет на свете.
… согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
— Бог один, — ответил Иешуа, — в него я верю.
Правду говорить легко и приятно.
В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.
Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти.
… трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Нет, философ, я тебе возражаю. Это самый страшный порок.