— Не слишком ли Вы себе позволяете, Харитон Игнатьевич? Чуть руку не вывихнули!
— Простите, Елизавета Антоновна, сам не знаю, как это вышло? Верите, сроду мухи не обидел!
— Ну про мух я уже слышала, с мухами Вы более деликатны, очевидно, на людей это не распространяется!
— Не слишком ли Вы себе позволяете, Харитон Игнатьевич? Чуть руку не вывихнули!
— Простите, Елизавета Антоновна, сам не знаю, как это вышло? Верите, сроду мухи не обидел!
— Ну про мух я уже слышала, с мухами Вы более деликатны, очевидно, на людей это не распространяется!
— Ну а чё ж, Валюх? Я хоть на ипподром, хоть куда, но лично я пошёл бы в зал Чайковского!
— Куда бы ты пошёл бы?
— В зал Чайковского!
— Тянет?
— Ещё как!
— Ну что ж, Харитон, вообще-то, я против музыки ничего против не имею. Сам даже когда-то учился, играл на рояле, на школьных вечерах выступал. Какие-то свои любимые композиторы есть — Пахмутова, скажем там, Бабаджанян…
— Ну а чё ж, Валюх? Я хоть на ипподром, хоть куда, но лично я пошёл бы в зал Чайковского!
— Куда бы ты пошёл бы?
— В зал Чайковского!
— Тянет?
— Ещё как!
— Ну что ж, Харитон, вообще-то, я против музыки ничего против не имею. Сам даже когда-то учился, играл на рояле, на школьных вечерах выступал. Какие-то свои любимые композиторы есть — Пахмутова, скажем там, Бабаджанян…