На свете нет ничего более длинного, ибо оно мера вечности, и нет ничего более короткого, ибо его не хватает на исполнение наших намерений; нет ничего медленнее для ожидающего, ничего более быстрого для вкушающего наслаждение; оно достигает бесконечности в великом и бесконечно длится в малом; люди пренебрегают им, а потеряв жалеют; все совершается во времени; оно уничтожает недостойное в памяти потомства и дарует бессмертие великому.
Говорят, что при виде чужого горя люди чувствуют себя менее несчастными; по мнению Зороастра, дело тут не в себялюбии, а во внутренней потребности. К несчастному человека влечет в таких случаях сходство положений. Радость счастливца была бы оскорбительной, а двое несчастных — как два слабых деревца, которые, опираясь друг на друга, противостоят буре.
Самолюбие — это надутый воздухом шар и если его проколоть из него вырываются бури.
Случай делать зло предтавляется сто раз на дню, а случай делать добро — лишь единожды в год.
Задиг видел в ту минуту человеческие существа такими, каковы они на самом деле, то есть насекомыми, поедающими друг друга на маленьком комке грязи.
Желчь делает человека раздражительным и больным, но без желчи человек не мог бы жить. Все на свете опасно — и все необходимо.
… его природные наклонности, прекрасные сами по себе, были еще более развиты воспитанием. Несмотря на богатство и молодость, он умел смирять свои страсти, ни на что не притязал, не считал себя всегда правым и умел уважать человеческие слабости.
… и приобрел вскоре навык находить тысячу различий там, где другие видят лишь единообразие.
Против его дома жил некто Аримаз, человек, чья грубая физиономия носила отпечаток злой души.
Лучше рискнуть и оправдать виновного, нежели осудить невиновного.
События в этом мире не всегда происходят так, как того желали бы наиболее разумные из людей.