Франц Кафка. Размышления об истинном пути

Слово «быть» (sein) означает на немецком языке и существование, и принадлежность кому-либо.

Ты – это задача. Ни одного ученика кругом.

Клетка пошла искать птицу.

Смешно оснастился ты для этого мира.

Вороны утверждают, что одна-единственная ворона способна уничтожить небо. Это не подлежит сомнению, но не может служить доводом против неба, ибо небо-то как раз и означает невозможность ворон.

Различие взглядов, какие могут быть, скажем, на яблоко: взгляд малыша, которому надо вытянуть шею, чтобы только увидеть яблоко на доске стола, и взгляд хозяина дома, который берет яблоко и без труда подает его сотрапезнику.

Мученики не недооценивают тела, они стараются возвысить его на кресте. В этом они едины со своими противниками.

Многие тени усопших заняты только тем, что лижут волны реки смерти, потому что она течет от нас и еще сохраняет соленый вкус нашего моря. От отвращения река эта вздымается, начинает течь вспять и несет мертвых назад в жизнь. А они счастливы, поют благодарственные песни и гладят возмущенную реку.

Один из самых действенных соблазнов зла – призыв к борьбе.

Если бы ты шел по ровной дороге, шел по доброй воле и все же отступал назад, тогда бы дело было пропащее; но поскольку ты взбираешься по отвесному склону, такому отвесному, что снизу ты сам кажешься повисшим на нем, то шаги вспять могут быть вызваны только особенностями почвы, и отчаиваться тебе не следует.

Как можно радоваться миру? Разве только если убегаешь в него.

Укрытиям нет числа, спасение лишь в одном, но возможностей спасения опять-таки столько же, сколько укрытий.

Раньше я не понимал, почему не получаю ответа на свой вопрос, сегодня не понимаю, как мог я думать, что можно спрашивать. Но я ведь и не думал, я только спрашивал.

Злу нельзя платить в рассрочку – а непрестанно пытаются.

Можно допустить, что Александр Великий, несмотря на военные успехи своей молодости, несмотря на отличное войско, которое он создал, несмотря на устремленные изменить мир силы, которые он в себе чувствовал, остановился бы у Геллеспонта и никогда не переступил бы его, причем не от страха, не от нерешительности, не из-за слабой воли, а из-за земной тяжести.