Я жду, когда Вселенная решит все за меня, но суть в том, что у Вселенной есть дела поважнее.
В новом романе Джонатан Троппер снова рассказывает о мужчине, переживающем кризис сорокалетних. Дрю Сильвер, некогда известный музыкант, после развода не живет, а плывет по течению. Перебивается случайными заработками, обитает в убогой квартирке, общается в основном с такими же неудачниками. Даже с дочерью почти потерял контакт, и о своей беременности она сообщает ему только потому, что надо с кем-то поделиться, а маму огорчать не хочется. А еще выясняется, что у Сильвера серьезные проблемы с сердцем и необходима срочная операция. Но у нашего героя почти нет желания жить…
Мы не перестаем любить людей только потому, что ненавидим их, но и ненавидеть их при этом тоже не перестаем.
Единственное, что может быть трагичнее, чем не увидеть, как сбывается твоя мечта, — это увидеть, как она сбывается на кратчайшее мгновение.
В какой-то момент одиночество становится скорее привычкой, чем состоянием. Приходит время, когда уже не смотришь на телефон, недоумевая, почему и позвонить некому, уже не стрижёшься, не качаешься, не думаешь, что завтра — первый день оставшейся тебе жизни. Потому что завтра — это сегодня, сегодня — это вчера, а вчера тебя отметелило до полусмерти и поставило на колени. Единственный способ не двинуться умом — прекратить надеяться на что-то лучшее. Но в глубине души он ещё не готов сдаться, всё ещё верит, что где-то там есть она, женщина, которая разглядит мужчину за этим расшатанным, распадающимся остовом, женщина, которая точно знает, что нужно делать с таким безнадёжным любовником-камикадзе.
Сильвер стоит в отделе книг «Помоги себе сам»… «Плоский живот за тридцать дней», «Как питаться, чтобы похудеть», «Учись уважать себя» — миллиардная индустрия, выстроенная на абсурдной идее, что человека можно исправить.
Он всегда был немного застенчив, когда дело касалось знакомства с женщинами. Алкоголь помогает, но в книжных не имеют обыкновения наливать.
Он подумывал прыгнуть с моста или перерезать вены, но ни то, ни другое не казалось достаточно надежным, оба способа были чреваты болезненной неудачей, а с этим у него и так полный порядок, спасибо, не надо. Даже имей он пистолет, он бы себя ему не доверил.
— Ты хочешь умереть? — спрашивает Рубен, не подначивая, просто желая понять.
— Не то чтобы хочу.
— А что тогда?
Он не хочет отвечать, но слышит, как слова произносятся сами собой.
— Я просто не уверен, что хочу жить.
Подойти к незнакомой женщине значит раскрыть свои намерения ещё прежде, чем что-то будет произнесено, и эта недвусмысленность всегда его парализовала.
Она вдыхает его знакомый запах, который про себя называет «Одеколон неудачника»…
Она уходит, а он так и сидит, выпотрошенный словно рыба. Кейси всегда была такой, умела полоснуть так быстро, что только после её ухода рана проливалась кровью.
Жизнь в одиночестве предоставляет кучу времени для размышлений. Не то что ты непременно приходишь к каким-то выводам, поскольку мудрость — это, главным образом, работа ума и самосознания, а не количество времени, которым располагаешь. Зато быстрее додумываешься до бездонных бездн отчаяния.
Даже в этом состоянии онемения он испытывает резкую боль, будто где-то, где понежнее, ковыряют тупой бритвой.
Самоубийство — это плохо, но полная ерунда в сравнении с утром следующего дня.
Приехала Руби — идеальная жена его идеального брата Чака, и теперь вьётся вокруг Элейн, как будто на кону — всё семейное наследство. Неблагородная мысль. Руби всегда была очень добра к нему, и не её вина, что доброта для него — всего лишь одна из разновидностей яда.
- 1
- 2