Люблю, люблю я раннюю весну:
Сиянье солнца, первой птицы трели…
Люблю небес немую глубину,
Свечение проснувшейся капкли.
Сугроб осевший порождает мысль
О вечной неизбежности процесса.
И в этот миг душа стремится ввысь,
Освобождаясь от ночного стресса,
Который именуется зимой.
Я эту тьму преодолев с натугой,
Шепчу, от счастья плача: «Боже мой!
Ты свёл меня опять с весной-подругой.!»
Весна каждый раз возвращалась, каждый год, с ласточками и цветами, ей не было никакого дела ни до войны, ни до смерти, ни до печали, ни до чьих-то надежд. Она возвращалась. Она и сейчас была здесь. И этого достаточно.
Недостаточно подрезать дерево, чтобы оно зацвело: необходимо еще вмешательство весны.
Это сказка — в солнечный день, во время прогулки, увидать первую божью коровку, когда Солнце сладостно ошеломляет новой своей силой, но весна еще не завладела часом сполна и как будто колеблется, укрепиться ли ей по-настоящему или поиграть еще холодком.
Как хорошо в нашей России уже то, что четыре времени года в ней четыре самозамкнутые царства, каждое от другого отделенное и само в себе цельное. Есть счастливые страны, там, в Тихом океане, где только два времени года, весна и лето, и вся разность между ними в колебании температуры на два или на три градуса. Действительно ли это самые счастливые, совершенные страны? Вряд ли. Там не знают, что такое белый цвет и беспредельная тишь лесов и полей, завороженных снегом и льдом. И там нет ожидания весны, потому что она всегда, нет святыни томленья о ней и первой радости потеплевшего предвесеннего ветерка, нашептывающего о таинстве воскресения, о счастье необманного свидания.
Есть Юг, где перепутаны все времена года, все, там их только три, и только лето правдиво сполна, а зима поддельная, и осень без красоты, весна же там только призрак, длящийся краткую малость, и вот уже сон сожжен. А наша весна как медленная симфония, которая, зачинаясь неуверенными прерывными звуками, развивает все богатство напевов и расцветов, доводит красочно-певучую восторженность до ликующего опьянения, до забвеннейших мгновений, когда все птицы поют, все луга и леса в цвету и в любовных шепотах, все сердца радуются своей тайне, которую сладко отдать избранному сердцу в святости Пасхального поцелуя или в пронзенном сближенье языческого радения.
Не потому ли, что ребенок, еще не родившись, познает через мать такое богатство отъединенных царств, художественно законченную смену времен года, в нашей великой стране возникли такие писатели, равных которым нет на Земле, возникли поэты, которым дарованы сладчайшие и звучнейшие песни, возникли миллионы душ, которые умеют любить не только легкое удовольствие радости и счастья, но и великий искусительный восторг боли и страдания, восторг добровольной жертвы, который приводит к грозе и к радуге.
Когда последний снег бежит ручьями,
Смывает зиму с площадей упругий дождь,
А улицы расцвечены зонтами,
Мой древний град особенно хорош.
Разрумянилась Зима-матушка,
Раззадорился Мороз-батюшка,
А причина тут для всех ясная:
Родилась у них Весна красная!
Распустились цветы айвы, наступила весна… Откажется ли сердце от этой любви?
Мы дожили до марта. По утрам
Хрустит ледок и свет ложится синий
На черные зрачки оконных рам,
На серость оцинкованной России.
Пошатываясь, бродит снегопад,
С трудом вздымая светлые ресницы,
И тем, которые блаженно спят,
Мучительно старается присниться.
— Почему вы ей не пользуетесь? Вам не нравится цвет помады, которую я подарил?
— Нравится, но мне кажется, что она больше подходит для весны.
— Один поэт писал, что люди, которые гуляют вместе, держатся за руки, могут почувствовать весну. Мы покатались на велосипеде, пьем кофе, так что можно сказать, что уже весна.
Весна-модель всё время впереди меня маячит,
Виляя задницей. Дразнит, но я не клянчу.
Весна свою шарманку закрутила
Весна на панели была мною замечена,
Голосовала правой ногой в чулке.
Останавливала тачки, что-то спрашивала, не садилась.
Села единожды, когда за рулем была сама Осень.
Эта рыжая стервятина отлистала ей ровно двадцать
Крупных сочно-бордовых кленовых купюр,
И та согласилась, представляете, согласилась…
Согласилась стянуть свой гипюр…
Наутро наступило было сразу
Оголённое нервами лето.