Всё, что я могу — рисовать тебя вновь,
Нанося тату, чтобы чувствовать боль.
Всё, что можешь ты — лишь закрасить мой узор,
Рисовать других, чтобы причинять боль…
Боль — это то, что нас делает людьми.
Все наши чувства в острие этой иглы,
Такой небрежный непроверенный эскиз,
Но ты не знала то, что это на всю жизнь.
Что там будет в старости мне по боку,
Сотри и перекрась,
Но шрамы не затянутся и раны не закроются,
Мы навсегда это запомним.
Это тебе не бабочка на голени…
И хотя, когда мне было пятнадцать лет я набила себе несколько татуировок (об этом не знали родители). Одна из которых была на самом неприличном месте, я не рассматривала это, как проявление к сексуальному стремлению. Это было легкое хобби. Рисовать по телу разные рисунки, как увлечение боди-артом. Не несет за собой ничего, кроме яркого досуга.
Чем дешевле машина, тем сильнее тонировка — чем беднее тело, тем мощней татуировка.
В своей нелегкой жизни я два поступка «безбашенных» совершил — не закурил от беса сигарету и тату на тело не набил.
Я думаю, что татуировки — это ужасно. Это как всю жизнь прожить в платье от «Emilio Pucci». Если вы молоды и худы, то ладно. Но если нет…
В изнасилованном татуировками теле — нет чистоты первозданной.
Как же надо ненавидеть Богом созданное тело, чтобы испоганить его татуировками.
Я наблюдал о двух ногах «картину»:
От головы до пят в тату детину.
Скромней клеймили в старину рабов,
Разбойников отпетых и скотину.
Норман Винсент Пил рассказал, как однажды, прогуливаясь по узким улочкам Гонконга, он набрел на салон татуировок. В витрине были выставлены образцы разных узоров и надписей, которыми художник мог украсить тело любого желающего. Ему в глаза бросилась надпись, состоящая всего из трех слов: «Рожден для поражений».
Пил не мог поверить, что кто-то захочет постоянно носить такую надпись на своем теле. Он зашел в салон и спросил у художника-китайца:
— Неужели люди на самом деле просят у вас написать на своем теле эту ужасную фразу «Рожден для поражений»?
— Да, иногда, — ответил мастер.
— Но я просто поверить не могу, что кто-нибудь в здравом уме захочет сделать такую татуировку.
Китаец покачал головой и на ломанном английском сказал:
— На теле пишут то, что уже написано в голове.
Иногда самые приятные люди, которых вы встречали, покрыты татуировками, а иногда самые плохие из всех, кого вы встречали, ходят в церковь по воскресеньям.
И легло на душу, как покой.
Встретить мать — одно мое желание.
Крест коли, чтоб я забрал с собой,
Избавление, но не покаяние!
Если места хватит — нарисуй,
Лодку, с парусами ветром полными.
Уплыву, волки, и вот вам… _уй!
Чтобы навсегда меня запомнили.