В чём принципиальная разница между сталинизмом и гитлеризмом? Между Сталиным и Гитлером? В том, что Гитлер исступлённо ненавидел гуманизм и прямо говорил об этом, а Сталин всячески отстаивал гуманистическую парадигму развития человечества. Поэтому, как Томас Манн говорил: со Сталиным мы можем найти общий язык, в отличие от Гитлера, на почве воли к улучшению человечества. Поэтому у Рузвельта был общий язык со Сталиным — это был язык гуманизма.
Поверьте, нет на земле человека, который бы так ненавидел фашизм и сталинизм, так ненавидел бы Сталина и Гитлера, как я. Но нет ничего более действенного, как использовать их в виде усмешнителей. Это лучшая месть этим двум вепрям, подонкам и уродам.
Когда умер Сталин, никто из нас не плакал. Мне кажется, что очереди у его гроба были не данью уважения, а любопытством. Желали убедиться, что он действительно умер.
Наш народ — алкоголик страха. После тех цистерн, которые мы вылакали при Сталине, достаточно загнать в психушку одного — и у миллиона душа уходит в пятки.
Воистину, чем младше блогер, тем сильнее он пострадал от сталинских репрессий, поэтому специалистов по советскому менталитету становится всё больше и больше…
Россия — удивительная страна. Нет ни одной страны в мире, которая так любит втаптывать свою историю, поливать ее грязью, вытирать об неё ноги. Нет у вас ни одного правителя за вашу историю, которого бы не оболгали, не испохабили, не обвинили во всех грехах, не демонизировали. Даже у евреев такого нет. Сталин был жестоким человеком. Но жестокость не была его самоцелью — это был инструмент, другого он не нашёл. А мог найти, была альтернатива Сталину? Троцкий? Да Троцкому было наплевать на Россию. И 90 процентам большевиков, независимо от их происхождения, было наплевать на Россию. И русским тоже. Сталин оказался единственным, которому была дорога Россия. Грузинский семинарист! Но он любил Россию — по-своему.
Когда Сталин умер, я плакала. Это как сейчас: если не Путин, то кто? Всё вытоптал вокруг, а люди говорят: больше никого нету. Ну и я тогда думала так же. Все вокруг Сталина казались такими ничтожествами, что была только одна мысль: как жить-то дальше будем?
Депортация Сталиным целых народов в безводные пустыни Центральной Азии — это, безусловно, страшное преступление. А увод в рабство Испанией, Португалией, Францией и Великобританией 28 миллионов африканцев — это что, увеселительное путешествие, подаренное щедрыми туроператорами?
Визит Мао Цзэдуна в Москву. Визит был очень сложный. Сталин к Мао Цзэдуну относился не очень хорошо. Он его называл редиской. Дело не в том, что он похож, а дело в том, что редиска — она сверху красная, а внутри — белая, и он говорил, что Мао — сверху коммунист, а внутри — националист.
Когда умер Сталин, мама плакала навзрыд. А папа, который был очень молчаливым человеком и никогда не рассуждал на политические темы, вдруг сказал: «Что ты рыдаешь? Что ты плачешь?» Мама говорит: «Сталин умер! Как же мы теперь будем жить?» И папа вдруг сказал первое и последнее грубое слово, которое я от него слышал в жизни: «Дура». Почему-то я это запомнил.
Сталин сидел, тяжело опершись головой на одну руку и сжимая в другой потухшую трубку. Нет, ни власть, ни кровь врага, ни вино никогда не давали ему такого наслаждения. Всерастворяющей нежностью, мужеством всепокорности, которого он в жизни никогда не испытывал, песня эта, как всегда, освобождала его душу от гнёта вечной настороженности. Но не так освобождала, как освобождал азарт страсти и борьбы, потому что как только азарт страсти кончался гибелью врага, начиналось похмелье, и тогда победа источала трупный яд побеждённых.
— А он куда тяжелее, чем я думал.
— Думаешь, Сталин слишком тяжёлый?
— Это комплимент. Золото тоже тяжёлое.
Память выталкивает на поверхность нечто иное. Мать Сталина, жившая в Тбилиси, встретившись с ним, заговорила о его детстве. Сталин стал вспоминать, как она била его, а затем добавил:
— А вот в советских школах телесные наказания запрещены, и тем не менее мы растим очень хороших ребят.
— Но все-таки не таких хороших, как ты, — ответила горделиво мать Сталина.
И этот анекдот добавляет характерный штрих к портрету Сталина. Конечно, можно сказать, что Сталин был чудовищным лицемером. Как мог повернуться у него язык с похвальбой по поводу того, что он отменил телесные наказания в школах, когда он сам подписывал инструкции, разрешавшие и — более того — требовавшие избиения подсудимых, чтобы в прямом смысле слова выколачивать из них нужные ему признания и показания. Однако Сталин был каким угодно хищником, но только не одноклеточной инфузорией. Как и любой тиран, он не мог творить зло, не считая, что в конечном счете творит добро, служит ему. Эта черта была особо сильна в Сталине, ибо, считая себя коммунистом, он верил, что служит делу прогресса и несет счастье народам. В свете этого похвальба с отменой телесных наказаний в школах и воспитанием «хороших ребят» не только лицемерна, но и наивна. Она отражает подсознательную закомплексованность Сталина, который находился не только в постоянном поиске новых жертв, новых «врагов народа», но и в постоянном поиске оправдания своей деятельности как прогрессивной, оправдания своей миссии, своего предназначения, самого факта своего существования как блага.
После смерти Сталина в 1950-е годы советских артистов часто посылали за границу, чтобы распространять идеи Коммунистической партии.
КПСС принимали попытки уничтожить бога, но все-таки у них это не получилось — они пытались уничтожить Иисуса Христа, но при этом создали нового — Ленина, а позже — Сталина. Только не веря в Иисуса, тебе ничего бы не было, кроме небесной кары, а вот не веря в Ленина… ***ец тебе был бы, сука! Государственный изменник, мать твою! Произошла лишь подмена понятий. Вместо бога стал Ленин. Ну ***ть разница!