— … я прихожу сюда уже в третий раз. И все, что мы делаем, — играем в чёртовы шахматы да в сёги. Зачем это всё? Пристрелить меня было бы логичнее.
— Такие заявления стоит делать после того, как научишься сносно играть.
Когда два картежника играют в шахматы — они все равно играют в карты.
В шахматах белые и черные фигуры злейшие враги, но те кто передвигает фигуры — обычно хорошие друзья.
В шахматах есть положение под названием «цугцванг». Это такая ситуация в игре (в жизни?), когда единственный полезный ход – не двигаться с места. Сейчас я пребываю именно в таком положении.
— А за мной кто? Я вроде вот этой пешицы…
— Пешицы… При умной-то игре и пешица ферзём может стать.
Ах ты вор! Сызнова надул! Посадить бы тебя на́ кол, да играть не с кем будет.
— Кстати, Симен, шо вы сегодня фантазируете себе — кто выиграет: вы или сильнейший?
— Вы знаете, Лёня, сдаётся мне, шо под эти звуки, впервые в истории шахмат, мы проиграем оба.
Я выступал всего лишь пешкой в игре таких сил. Пешкой, дошедшей до конца и ставшей ферзем. Но после конца игры ферзь и пешка лежат в одном и том же ящике.
Следи хоть день-деньской за шахматной доской —
всё будет пешку жаль.
Что делать с бедной пешкой?
Она обречена.
Её удел такой.
Пора занять уста молитвой иль усмешкой.
Меняет свой венец на непреклонный шлем
наш доблестный король, как долг и честь велели.
О, только пригубить текущий мимо шлейф —
и сладко умереть во славу королевы.
Устали игроки.
Всё кончено. Ура!
И пешка, и король летят в одну коробку.
Для этого, увы, не надобно ума,
и тщетно брать туда и шапку, и корону.
Претерпеваем рознь в честь славы и войны,
но в крайний час —
навек один другому равен.
Чей неусыпный глаз глядит со стороны?
И кто играет в нас, покуда мы играем?
В переводе Беллы Ахмадулиной.
Любая пешка может стать королевой, но ни одна королева не сможет повторить судьбу пешки!
Простая шахматная фигура может возвыситься над доской и стать игроком.