Дети до венца, внуки до конца.
(вариация: Сын — до венца, дочка — до конца.)
Дети до венца, внуки до конца.
(вариация: Сын — до венца, дочка — до конца.)
В государстве, как в семье — у кого кошелек, тот и хозяин.
— Я и не знала, что у тебя есть брат.
— Я никогда не думал о нем как о брате. Мне он казался научным проектом моих родителей.
— После того, как я вернул камни на место, я подумал… Может быть, мне стоит пожить той жизнью, которую Тони говорил мне заиметь.
— И какой она получилось?
— Потрясающей.
— Мне кажется, нужно очень чётко разделять понятия: любовь, влюбленность и страсть. Это три абсолютно разных состояния, которые непохожи друг на друга. Влюбленность бывает в шестнадцать. Это такой флёр, что-то искрящееся, воздушное, трепетное, и сердце выскакивает, и ладошки потеют. Каждая девочка, становясь девушкой, женщиной, проходит через эти ощущения. И я проходила. Страсть тоже — абсолютно понятное, естественное чувство, когда всё клокочет внутри, бушует. Страсть — это гремучий коктейль инстинктов, влечения, темпераментов. Тебе кажется, что ты можешь через всё переступить, всё отрицать…
— Такая страсть — разрушающее чувство.
— Да… А любовь — самое сладкое и надежное, созидающее, очень благополучное и спокойное чувство… И оно не отменяет ни влюбленности, ни страсти, просто они переходят в другое качество. Есть доверие, нежность, комфорт. И ощущение семьи, когда мы с мужем вместе смотрим, как наш ребенок играет. Я смотрю на Андрея, потом на Максима, и он в этот момент тоже на меня смотрит. И мы понимаем, что у нас даже мысли сошлись. Одно и то же думаем: вот оно, наше чудо, результат нашей любви… А ещё для любви важен общий юмор, чтобы у людей совпадала природа юмора… Когда люди живут в семье, у них вырабатываются свои ритуалы, традиции, сленг, которые не поймёт посторонний человек. И это невероятно обаятельно, трогательно — это и есть любовь! Хотя любовь — ещё и терпение. А бывает, любовь — это и размолвки друг с другом…
Антропологи скажут тебе, что нуклеарная семья — это не мать, отец и ребенок. Нет, это мать и дитя. Отцы приходят и уходят. Они уплывают за море, уходят на войну и часто не возвращаются. А вот мать с ребенком связаны навеки. Мать и дитя — это базовая единица. Мы с тобой и есть такая единица, и я буду до последнего защищать ее — защищать нас.
Сказала, что приведешь мужа в дом — привела. Главное, сладкой речью удержать дома.
Но, твои речи, тех кто пришел, прогонят.
Целую сто тысяч раз.
Мы же все время доказываем друг другу свою правоту, во всем. Для нас быть правыми стало важнее, чем быть счастливыми. А уступка это не признак слабости, это и есть проявление силы, и даже мудрости.
Не превращай всякий разговор в битву за превосходство.
Люди меняются. Но любовь – никогда. И семья – никогда.
То, что между нами, скрыто ото всех. Когда мои друзья обсуждают своих жён или подруг, хвастаются или жалуются на них, я всегда молчу. У нас с тобой всё по-другому. И я хочу, чтобы так и оставалось. Чтобы никто не мог к этому прикоснуться. Чтобы это оставалось скрытым.
Семья была дружная, а после выхода старших замуж сплотилась ещё больше. Все обсуждалось и решалось сообща, но, как это часто бывает в русских семьях, мать незаметно, без видимых усилий и демонстративного подчёркивания, держала вожжи в своих руках.
Только фотографии позволили мне узнать, как выглядит женщина, чьи руки я обязан целовать. В каждой ситуации, когда хочется крикнуть «Мама», я чувствую, как она гладит успокаивающе мои волосы. В такие моменты за спиной всегда появляется холодок. Так пока мама прижимается нежно щекой, отец крепко держит плечо, давая опору. Я никогда не знал, что такое полноценная семья, но папа всегда воспитывал во мне уважение к покойной матери, хотя я и сам был привязан к ней. Всегда. По сей день, на моем столе стоит единственное фото, где мы все вместе. Звучит сентиментально, но все-таки это так. На фотокарточке отец нежно обнимает мою маму, склонив лицо к ее виску, а руками обнимая меня в ее животе.