Он проклял её не за то, что она стала к нему равнодушна, а за то, что она позабыла ему об этом сказать.
Такие, как она, не бывают одни.
Мой разум говорит, куда ты вляпался, псих.
А я, как прежде, по ночам посвящаю стихи.
Она — мои грехи.
Такие, как она, не бывают навек.
Меня так тянет к ней, она ведь лучше всех.
Кого я знал когда-то раньше или буду знать.
Мне с ней бы засыпать.
Она не такая, как все,
Летит мотыльком на луну по весне,
Пьёт сладкий, как сон, чай на балконе,
И жаль, что мир ничего так и не понял…
Она мечтает о сыне на сапфировом троне.
В ее глазах — тоска и бесприютность, в ее глазах — метание и резь, в ее глазах заоблачно и мутно, она не здесь, она уже не здесь…
Она меня любит как график, по датам, по числам морей и пустынь. Она заползает мне в душу до глуби и губы брезгливо кривит. Она меня любит, конечно же, любит. Но страшно от этой любви.
Кем она будет, моей правдой, другом и сном.
Мой невидимый дом, она заменит в нем все.
Звезды слетают с небес, я подниму их наверх.
Она гасит свет, когда я зажигаю мир. И все говорят: «вы с ней как близнецы похожи».
Она была для меня символом душевной близости двух людей, в чьих жилах одна кровь. Она же превратилась в символ ненависти.
Она опасная штучка.
Развела дурачка.
Она плохому научит.
И проучит тебя.
И ты ее не получишь, ведь она не твоя.
Она отличалась от других, Вилория, внутри она была нежной, а снаружи холодной как лёд, оглядываясь назад это было заметно только мне, да, она была сучкой конечно, её грудь, красивые скулы, ножки такие…
Она видела это в зеркале каждое утро и понимала, какая в этом сила. Никто не мог обидеть или запугать её, она редко смотрела кому-либо в глаза. Однажды я видел Бреда Дорси, капитан футбольной команды, плакал около шкафчика. Она бросила его и растоптала его гордость, с того дня он больше никогда не играл, это пример женской магии, которой она обладала сполна, но я был привлечен не её обыденной красотой, меня завела нежная девочка внутри неё. С этой мыслью я мастурбировал каждый день. Не о бёдрах или плоском животике, представлял, как она падает на колени и умаляет не покидать её, потому что я был единственным, кто понимал настоящею Вилорию, и когда я кончил, я посмотрел на лужицу моей спермы и задумался… Почему я её извел на крышку стола?