Мисс Уолкер, женщина в мужской обители — это большой соблазн и грех. Поспешайте своим путём, а нас оставьте.
— Вы, ведь, живёте в монастыре?
— Совершенно верно, ха-ха-ха
— И много там народа?
— Так, несколько стариков… Хе-хе, в наши дни мало желающих служить Господу…
… Эти старые вороны живут по собственным, выдуманным правилам… Скорее, бросят человека гнить, чем запачкают свою одежду… Совсем не нравятся они мне, мисс Уолкер.
Когда единственный сын уходит в монастырь — это не конец рода, а венец рода.
Вышел в монастырский дворик, вытянул руку — в глубине ладони тут же образовалась лужа. Посмотрел на розы: от них осталась лишь сердцевина, куски нежного тела устилали землю. Перевёл взгляд на лимоны, которые гнули ветки, отяжелев от бурого сока.
— Бог давно не живет здесь. Про нас он забыл, ребята.
Франсишку закрыл глаза, сжал веки крепко, чтобы в ночь не просочилось ни капли света самого яркого из солнц — солнца Баии.
Я вижу по твоему лицу, что ты монах. Не то, чтобы в тебе было что-то поповское, — монах в моем понимании — это человек, который в своей келье обладает всем миром…
Монастырь — это темница, куда ввергают тех, кого общество выбросило за борт.
Шёл от монастыря к монастырю, называл её имя. К концу дня в обители на горе Таку меня попросили подождать у двери – и пустая сеть моего сердца мигом отяжелела.
Власть, которой наделяется духовный наставник, гораздо более сильна по сравнению с любой другой светской властью, поскольку подчиненный на самом деле верит, что только через послушание наставнику он может обрести спасение. Эта власть близка к абсолютной, и последствия ее могут быть самыми экстремальными. Легко предположить, что обладающие этой властью могут ею злоупотреблять. Если послушник добровольно отказался от своего разумения и здравого смысла, то логически уже невозможно опровергнуть доводы наставника, остается только подчиниться чужой воле.
Любая умственная активность, кроме Иисусовой молитвы, считается в монастыре неприемлемой и даже греховной. Сестра учится доверять не себе и своему опыту, своему видению действительности, чуть было не приведшему ее в ад, а наставнику – Матушке. Считается, что такое недоверие себе во всем и является самым главным в спасении души. Это очень удобно: в таком состоянии человек легко поддается контролю – ему можно внушить все, что угодно, заставить исполнять любые «благословения» и оправдывать любые поступки своего наставника. Такая практика контроля тщательно маскируется духовной идеологией, оправдывается цитатами из Писания или святых отцов, часто вырванными из контекста. Недаром самыми ценными добродетелями в монастыре считаются безоговорочное послушание и преданность наставнику (интересно, что не Богу).
Чем больше времени человек живет в монастыре, тем труднее ему уйти, поскольку сама личность человека погружается в эту среду: с определенными эмоциями, убеждениями, мировоззрением, отношениями. Жизнь «в миру», если она была, постепенно забывается, становится чем-то нереальным.
Ей было около сорока лет, но лицо, несмотря на морщинки, оставалось каким-то совсем детским. Я видела такое часто у сестер, которые попали в монастырь почти детьми и всю жизнь жили в послушании, отсекая свою волю во всем. Внутреннее состояние, как правило, тоже продолжало оставаться примерно на том же полудетском уровне. Они старели, не взрослея. Отсюда это повсеместное ябедничество и обидчивость, так свойственные детям. Этим сестрам это не казалось чем-то зазорным.
Виктор Гюго, Достоевский, Островский, Пушкин и какая-то фантастика. Монашествующим сестрам и послушницам Матушка не благословляла читать никакую художественную литературу, только жития святых и наставления отцов, поэтому книжки приходилось прятать от сестер. Если бы меня кто-то застукал с такой книгой, мне и Машам сильно бы досталось.
Все друг за другом следили. Не напишешь ты – напишут на тебя. Ничего в этом огромном монастыре не могло утаиться от игумении. Количеством доносов измерялась верность сестры Матушке. Особо рьяных доносчиц Матушка жаловала чинами – они становились старшими на послушаниях, помощницами благочинной, матушкиными келейницами, старшими в скитах, а потом и игумениями подшефных матушке монастырей по всей России.
… реальная монастырская жизнь совсем не такая, как ее описывают в книгах.