Красота разной бывает — но от этого ее суть и значение не меняются.
Земля держится на женщинах — киты лишь наблюдают за этой невиданной красотой!
Между небом и землей не обязательно разрываться — можно просто комфортно существовать, наслаждаясь Божественной их красотой.
Для страданий, особенно человеческих псевдо-подергиваний, большого ума не надо.
Настоящее наслаждение чем угодно требует воображения, стойкости, времени и зрячести — умения ценить красоту.
Азиаточка с ним перед платья скомкала и держала в руках, обнажив длинные для азиаток, точенные ножки, белые, как кокаин. На каблучках, в золоте, с волосами в блестках, с разрезающими воздух движениями, азиаточка была лунным дракончиком, ящеркой золотой и юркой.
Ай, девочка! You got me.
Женщины — это не столько момент плотского вожделения, сколько что-то другое. Должна быть какая-то загадка. В одних женщинах она есть, а в других — нет. Я могу видеть, что это очень красивая женщина, но всё мимо.
Мед мой, если б звезды могли рассыпаться бриллиантово-кокаиновой пылью и смешиваться с запахом сандала, то это была бы ты. Иногда тобой сложно перестать дышать.
Склоняйтесь, склоняйтесь,
ибо вот она
жажда моя,
расступитесь
и дайте место
существу легче пери
любых,
ибо взор мой на ней.
И не оторвать
его.
А если нет во мне сердца,
я сделаю слепок
для ладоней её.
Луна одним движением кисти
бросила
на чистый лист
изгиб,
что обернувшись в шелк,
пошел
женщиной.
И женщина та дышала вишней.
Чувство своей неоспоримой красоты жило в ней столько лет, что наскучило. Она любовалась собой не как мидинетка, впервые влезшая в барскую юбку, и не как мидинетка, к барской юбке так и не привыкшая, но как царица Савская – «конечно, я прекрасна, оставим это, расскажите мне что-нибудь интереснее.
Не станет ни один герой убитым драконом хвалиться.
И не из скромности вовсе.
Из занятости.
Ему некогда назад оборачиваться: когда есть внутри жажда невероятная до свершений, лишь несвершённое важно. Важно лишь то, что еще не достигнуто. И чем невероятнее цель, тем большей собранности она требует, а, значит, и веры.
В чуть фиолетовом свете, бледный, взъерошенный мой демон сидел на камне в безразмерном аляпистом свитере и грел ладошки о глиняную печь, из которой невыносимо как хорошо пахло хлебом и зажаривающимися орехами.
Артистки они какие: красивые и тонкие. Ты же у меня 48 размер носишь, а голос — как у трубы Иерихонской.
Каждый хочет быть богатым и красивым, но по-настоящему богатым и красивым приходится притворяться, что они такие же, как все.