Time’s short your life’s your own
And in the end we are just dust n’ bones.
Времени мало, а жизнь всего одна.
И в конце концов мы лишь прах и кости.
Если бы Бог отвечал на молитвы собак, с неба сыпались бы кости.
— Не понимаю, как вы, люди, выживаете: никаких мышц, хрупкие кости…
— Ломаные кости потом крепче.
Ты же мне кости переломаешь! Вот дал же Бог так много в руки и так мало в голову!
Никто не обнесёт камнями тот участок безымянной земли. К лучшему: пусть в коробках лежат те, кто спокойно жил, а на костях таких, как она, растут деревья, спеют плоды.
И тут уже давным-давно забыли, мама.
Череп и кости — это голова Адама.
Одна кожа да кости, и мозги в коросте.
— Вот придут мои гости — оставят от тебя кости!
— Не оставят, бабусенька.
— Ага, и верно! И костей не оставят!
— Как он мог так переломать себе ноги, упав с лестницы?
— Лестница бетонная, ступеньки крутые… Может… Ну…
— Да, но у него 200 переломов! Не понимаю. У этого человека переломов столько, будто он с шестого этажа падал.
— Эээ, на плече у него была сумка, может, он на молоток как-то налетел..
— Ну, 1-2 перелома, но не столько же! Не знаю, как это объяснить…
— И я не знаю! Вы врач.
— …
— Я писатель.
Если вдруг что, меня Анхайлиг живьём съест, а кости тут рядом и прикопает. Да фиг с костями, дипломную не подпишет, вот это страшно.
На этой серой земле у нас нет имён. Мы скелеты, отражающие в жёлтом глазу.
Наши кости иссушены и выбелены прямо под кожей, наши пустые глазницы разглядывают голодных ворон.
В этом царстве теней наши оловянные голоса скребутся как крыло мухи по неподвижному воздуху.
Наш язык — это язык слабоумных, тарабарщина идиотов. Корень и лоза могли бы сказать больше, чем мы.