Гуманизм – это когда ты вроде как обязан помогать всяким сирым, убогим и прочим умалишенным, и если тебя кто-то обманул или даже предал – ты не можешь испепелить его на месте, а обязан «подать в суд», и они уже заставят твоего недруга выплатить виру. Вира – это, конечно, хорошо, но я бы лучше руку отрубил. Откупаться деньгами от предательства – это бред какой-то. А еще у них нет смертной казни. Ну вот вообще. То есть если маньяк убил твою беременную жену, то его поймают – если еще поймают – и посадят даже не в сырой каземат, а в теплую и уютную камеру, где будут кормить, лечить, пылинки сдувать. Ибо гуманизм.
Гуманизм пролетарский требует неугасимой ненависти ко всему, что заставляет людей страдать, ко всем, кто живет на страданиях сотен миллионов людей.
Гуманизм должен внушать не пассивное чувство сострадания. а воспитывать активное отвращение ко всякому страданию.
В чём принципиальная разница между сталинизмом и гитлеризмом? Между Сталиным и Гитлером? В том, что Гитлер исступлённо ненавидел гуманизм и прямо говорил об этом, а Сталин всячески отстаивал гуманистическую парадигму развития человечества. Поэтому, как Томас Манн говорил: со Сталиным мы можем найти общий язык, в отличие от Гитлера, на почве воли к улучшению человечества. Поэтому у Рузвельта был общий язык со Сталиным — это был язык гуманизма.
Со времен крепостного права ничего не изменилось: нами все так же руководят базовые инстинкты, жажда удовлетворения своих сексуальных позывов и финансового и физического превосходства. Порабощение, уничтожение более слабых для своего триумфа. Так было всегда и так будет дальше. Ведь это не кто-то другой. Это все мы, это наша суть. Наша анималистическая неизменная суть. Мир во всем мире – миф. Гуманизм – утопия. Справедливость — …?
На одном острове, где заключенные таскали за собой прикованные к ногам ядра, воспылали гуманизмом – узникам позволили заниматься спортом и даже бегать на длинные дистанции.
Если мы посмотрим на историю человечества в развитии, мы найдем достаточно поводов для оптимизма. Скажем, еще сто лет назад в Соединенных Штатах женщины не могли голосовать, однополые пары — регистрировать брак, а дети работали на заводах. Постепенно мы движемся в сторону прогресса и просвещения. И в то же время вокруг много странностей. Мы забываем, что такое гуманность, в нас мало человечности. Мы часто становимся проблемой для самих себя.
Истинный гуманизм — это говорить с человеком со всей прямотой и без обиняков.
Терапия с полным промыванием мозгов нужна большей части нашего общества, обычным людям, которые под видом гуманизма скармливают себя чудовищу.
Но в конце концов лучше писать самые дикие нелепицы, чем отправить на виселицу хоть одного человека.
Самая главная задача, стоящая перед человечеством сегодня, — комплексное использование всех уже имеющихся достижений науки и техники для решения глобальных проблем, вызванных антигуманностью товарно-денежных методов распределения ресурсов на планете.
Любовь… всегда отрицательно отражается на мировоззрении отдельных граждан. Замечается иной раз нытье и разные гуманные чувства. Наблюдается какая-то жалость к людям и к рыбам и желание им помочь. И сердце делается какое-то чувствительное.
… следовать гуманитарным принципам много тяжелее, чем быть политическим прагматиком. Гуманитарные принципы заранее определяют путь, по которому надо идти. А политик может дать обещание и не сдержать его. И он так лукаво обещание сформулирует, что потом всегда сможет сказать: «Я это говорил, но вы меня неправильно поняли» или «Ну да, но ситуация изменилась». В политике нет ничего постоянного. А люди могут жить только в условиях нормы, в условиях каких-то четко сформулированных принципов.
Профессор посмотрел на меня недоуменно.
– Как это, чтоб затянулись? Он мне как раз и нужен именно с этими ранами. Надо, чтобы все видели, как он страдал и что выдержал. И вообще я не понимаю, как ты можешь ко мне обращаться с подобными просьбами. Тебя разве в прошлом не отучили от абстрактного гуманизма?
Я смутился. Конечно, меня отучали и иногда даже очень сильно. И, говоря фигурально, сердце мое сильно, в общем-то, зачерствело. Но когда я напьюсь, мне становится почему-то всех жалко. Даже каких-нибудь змей, скорпионов и террористов. Даже самых отвратительных тварей жалко, и все, и ничего не могу с собою поделать.