Религиозный фундаментализм вовсе не оставляет места для трудных вопросов: для него существуют лишь простые истины, которые под силу осознать и ребенку, и божьи тайны, недоступные для объяснений. Между ними — в зоне трудных ответов —находится ересь.
Раньше, услышав подобную ересь, врачи направляли пациентов к психиатру, а теперь всё это можно услышать по телевизору.
— Кейн?!
— Да, брат мой. Я всё ещё жив.
— Но…
— В чём дело, брат мой? Ты не рад меня видеть?
— Если бы я знал… Я думал…
— … ты не предал бы меня… Дитя моё, ты добился поразительных успехов. Ты доказал, что путь, которым шли Чёрные Братья, ложен, как и путь брата Маркиона. Разве не так, брат мой?
— Да…
— Чёрные Братья вновь стали частью нашей армии. Увы, прочие всё ещё далеки от истинной веры. Многие перешли бы на нашу сторону, но ими владеет страх — они боятся Г. С. Б… Мы должны доказать им, что наш враг не всемогущ! Нам нужен великолепный жест. Идём, брат мой, и ты узришь лик будущего!
Да, есть сладострастие боли, так же как сладострастие веры и даже сладострастие смирения. Если ангелам-бунтовщикам столь немногого хватило, чтоб огонь обожания и смирения стал в них огнем гордыни и бунта, что говорить о слабом роде человеческом? Ну вот, я рассказал тебе, какие мысли смущали меня при ведении следствия. Из-за них я отказался от должности. Не хватало духу преследовать слабости грешников, коль скоро у них те же слабости, что у святых.
Я неистощимый источник ересей. Не зная ни одной, исповедую их все. Может быть и творю.
Мы разговорились, и тут — уж не помню как — в нашей беседе всплыло имя Плотина. Для меня это было не более чем имя; диакон принялся клясть его на чем свет стоит.
— Это лжефилософ прошлого века. Он был последователем Платона, или, скорее, считал себя таковым. Он всегда враждовал с церковью, хотя среди христиан встречаются глупцы, признающие за ним высокие достоинства. Жил Плотин в Риме и был любимцем императора Гордиана. Он написал шесть совершенно невразумительных книг, которые опубликовал его ученик Порфирий.
— Порфирий? — Я до сих пор отчетливо помню, как впервые услыхал это имя из уст костлявого диакона, сидя в цветущем парке Макеллы, окутанном маревом знойного летнего дня.
— А этот еще хуже Плотина! Родился в Тире, учился в Афинах. Называл себя философом, хотя на самом деле был просто безбожником. Он написал пятнадцать томов, полных нападок на нашу церковь!
— И на чем они основаны?
— Откуда мне знать? Я в его книги не заглядывал, не христианское это дело.