Сарказм, замешанный на ехидстве — это либо результат врожденной тупости, либо печальный итог дурного воспитания.
Но, насколько я понял, Его Величеству это не понравилось.
— А кому понравится, если в твой дом вдруг заявится какой-то неизвестный и насквозь загадочный тип, нагло сообщит, что вообще-то этот дом стоит на земле, которая принадлежит ему; а когда ты предложишь ему зайти и мирно все обсудить, вдруг исчезнет, как дым, и только похихикает исподтишка, оставив вместо себя один только Знак? Причем, такой, что понять его можно двояко? Вроде как и согласился, что твой дом ему не мешает, но при этом бесцеремонно отклонил всякие предложения о переговорах и дал понять, что время и место для них будет выбирать исключительно сам? Тебе бы такое понравилось?
– Как ты докатилась до такой жизни?
– Не поверишь, на метле, – съехидничала я.
– Это я видел, – усмехнулся князь. – Оценил в продуктовом эквиваленте. Ну и как ощущения?
– Как у пьяного поросенка на дереве.
– В смысле?
– Штормит, мутит и упасть страшно. А самое главное – не знаешь как ты здесь оказался.
– Ты выглядишь больным!
– Похмелье, – коротко ответил тот, сжимая голову руками покрепче, из опасения как бы она не развалилась на части.
– Милорд очень переживает из-за гибели своего друга и предпринял попытку заглушить душевную боль крепленым вином, – вновь выступила в качестве толмача Вереена. – Сейчас его мучают не только сожаления о потере Франко, но и сильнейшее похмелье, – ехидно добавила непьющая вампиресса.
— Я бы мог с его помощью творить чудеса! Зачем лишать мир такого орудия?
— Мир? Или тебя?
— Мир в моем лице.