Медленно, постепенно шок отступил, как тенистый прилив, оставив после себя островки грязного ила. Над ними висел серый горизонт. Буря в мозгу сменилась штилем. Было медленно, тошно, монотонно, как обычно бывает, когда принимаешь неизбежное и при этом не можешь заснуть; принимаешь, вымотавшись до предела. Но в принятии есть некоторое облегчение. С ним ты быстрее погружаешься на дно. А достигнув дна, начинаешь вдруг видеть всё отчётливо таким, какое оно есть на самом деле.
У каждого из нас бывали моменты, когда кажется, что ты на дне жизни. У всех «дно» разное, но я убежден, что в большинстве случаев мы сами загоняем себя туда своими же собственными руками.
Когда все вверх дном, на самый верх почему-то стремится самое дно.
Секрет двойного дна в том, что под ним скрываются третье и четвертое.
Упрямо я стремлюсь ко дну,
Дыханье рвется, давит уши…
Зачем иду на глубину —
Чем плохо было мне на суше?
— Патрик, ты как там?
— Нормально. Пытался вчера покончить с собой.
— Понятно. Ты сейчас где?
— На дне.
Я оглядела ее всю и вдруг поняла: не смерть убивает человека. Это делает жизнь. Смерть всего лишь ставит точку в конце предложения, показывает, что возврата уже быть не может. Она закрывает дверь перед живым миром, в то время как жизнь не спеша подводит нас к этой дверь и снимает с нее замки. И неважно, насколько дорогое вино, и насколько красивый бокал — все мы достигаем дна, и у всех губы узнают привкус осадка, привкус смерти.
Знаешь ли ты, что такое быть на самом дне? Там нет ничего, кроме грязи, вони и самобичевания. Это когда сотни взглядов направлены в твою сторону, но ни один тебя не замечает. Когда каждый вздох обжигает твои легкие. Когда некому помочь, не на кого рассчитывать.