Не читайте стихов — коль дикция и память хромают на обе ноги.
Талант писателя в том и состоит, чтобы сделать близким для всех тот тесный мир, в котором мы родились, где мы научились любить и страдать.
Ты, светлый житель будущих веков,
ты, старины любитель, в день урочный
откроешь антологию стихов,
забытых незаслуженно, но прочно.
И будешь ты, как шут, одет на вкус
моей эпохи фрачной и сюртучной.
Облокотись. Прислушайся. Как звучно
былое время — раковина муз.
Шестнадцать строк, увенчанных овалом
с неясной фотографией… Посмей
побрезговать их слогом обветшалым,
опрятностью и бедностью моей.
Я здесь с тобой. Укрыться ты не волен.
К тебе на грудь я прянул через мрак.
Вот холодок ты чувствуешь: сквозняк
из прошлого… Прощай же. Я доволен.
Что написано со страстью, со страстью и читается.
Чтобы приблизить писателя к читателю, надо сократить редактора.
Взгляните на этого человека.
В голове его — целая библиотека.
Горы книг, ворох идей.
Библиотекаря бы ей.
Пояснение к цитате:
Румынская эпиграмма
Мы не можем предугадать поведение каждого читателя, но имеем полное право брать в расчет мнение большинства.
Не следует слишком полагаться на проницательность читателей: иной раз полезно разжевать свою мысль.
Литературе также нужны талантливые читатели, как и талантливые писатели.
Литературная ревность – когда твой любимый читатель начинает читать других и хвалить их так же, как хвалил тебя.
Есть настоящий, сущий —
Души твоих книг читатель.
И есть — ему в след ползущий
Книжных листов листатель.
Пояснение к цитате:
Из грузинской поэзии (Галактион Табидзе)
Исследователи и аналитики пришли к заключению, что современные любители литературы в 90% случаев — люди, которые увлекались чтением ещё до перестройки. И только 10% молодого населения страны посвящает себя чтению.
Талантливый читатель, как и талантливый слушатель, — награда, удача для любого творца, автора, это их союзник, единомышленник, сопереживатель.
Читатель — лицо незаменимое. Без него не только наши книги, но и все произведения Гомера, Данте, Шекспира, Гёте, Пушкина — всего лишь немая и мёртвая груда бумаги.