Американская история ужасов (American Horror Story)

I don’t feel sad. I don’t feel anything.
It’s a filthy world we live in.
It’s a filthy goddamn helpless world, and honestly,
I feel like I’m helping to take them away from the shit and the piss and the vomit that run in the streets.
I’m helping to take them somewhere clean, and kind…
The world is a filthy place, it’s a filthy goddamned horror show.

Я не чувствую грусти.
Я вообще ничего не чувствую.
Мы живем в отвратительном мире.
Это отвратительный, проклятый, беспомощный мир и, если честно, то, по-моему, я помогаю им выбраться из этого дерьма, ссанья и блевотины, которыми заполнены улицы. Я помогаю им попасть в чистое и хорошее место…
Этот мир — мерзкое место. Это — мерзкое, отвратительное шоу ужасов.

Один мой профессор по психиатрии говорил, что люди выдумывают истории, чтобы справиться со страхами. Произведения искусства и мифы нужны лишь для того, чтобы получить иллюзию контроля над тем, что нас пугает. Боишься смерти — придумай реинкарнацию, боишься зла — придумай милосердного Бога, который отправит злодеев в ад.

— Итак, кто хочет прочитать молитву?
— О, мама, можно я?
— Конечно, сынок, я всё надеялся, что ты решишь стать частью этой семьи.
[Все берутся за руки]
— Дорогой Бог, спасибо тебе за эту пересоленную свинину, которую мы сейчас съедим вместе с остальным несъедобным хрючевом. И спасибо тебе за нашу новую, так называемую семью. Мой отец сбежал, когда мне было всего шесть, если бы я знал все наперед, то сбежал бы с ним. А также из-за того, что она изо всех сил старалась вернуться в этот дом с тех пор как лишилась его. Господи! Большое тебе спасибо, что ослепил этого мудака, который дрючит мою мать, чтобы он не видел то, что очевидно всем. Что она его не любит.
— Аминь.

— По-моему, стоит тебе поумерить свое желание ублажать хозяек этого дома.
— Наверное, у меня Эдипов комплекс, ты знаешь хорошего психиатра?

— Не ложись с мужчиной как с женщиной, это мерзость.
— Как и твоя прическа, но я подумал, что это твое дело.

Чем больше вы чего то боитесь, тем больше силы вы этому даете.

— Ты психопат, Тейт. Это психическое расстройство, терапия здесь не поможет.
— Значит это ваш диагноз: я психопат?
— Да. И самого ужасного толка. Ты обладаешь харизмой и даром убеждения. И ты патологический лжец…
— (сквозь слезы) Так значит всё. Я ничего не могу сделать? Нет надежды на прощение?
— (хлопая) Великолепное представление, Тейт. Ох уж эта роль непонятого подростка… Но психопат по определению не способен на расскаяние.

— От терапии толку нет.
— Нет толка? Тогда зачем люди этим занимаются?
— Потому что не хотят нести ответственность за свои сранные жизни! Поэтому они платят психотерапевту. Чтобы он слушал их бредни и сделал так, чтобы всё казалось особенным. Чтобы они могли обвинить своих чокнутых мамаш в том, что всё пошло не так. Ничего не напоминает? Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом мы получаем чеки, но в глубине души знаем, что толку нет.

(— К твоему сведению, психоанализ не помогает.
— Не помогает? Почему же люди к вам ходят?
— Потому что не хотят брать на себя ответственность за свои жалкие жизни. Они нам платят за то, что мы слушаем словесный понос и внушаем им, что они особенные. И могут винить своих дур-матерей за глупости, что они натворили. Знакомая песня? Это не лучше рэкета. Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом мы берем деньги, понимая при этом, что никому не помогаем.)

— Валяй, Рэмбо. Ты её не интересуешь, и тебе с ней больше ничего не светит. Она никогда с тобой не заговорит.
— Я подожду… вечность, если придется.

Нормальные люди меня пугают.

Normal people scare me.

— Где он?
— В своей могиле. И он покоится там уже дольше, чем прожил на этой земле.

— Чего же ты тогда хочешь?
— То, чего я хотела, был ты.
— Ты сказала мне уйти.
— Да, но я никогда не говорила прощай.

— Ты все, что у меня есть!
— Уйди прочь!

Жизнь слишком короткая, чтобы так горевать.

— Я тоже люблю птиц.
— За что ты их любишь?
— За то, что они могут улететь, когда жизнь превращается в хаос.