То, что не имело названия — врожденная неразделимость целого, рассеченная неведомой волей и вновь соединенная страшным временем, люди привыкли называть любовью, словно половинки разрезанного яблока знают слово «любовь».
То, что не имело названия — врожденная неразделимость целого, рассеченная неведомой волей и вновь соединенная страшным временем, люди привыкли называть любовью, словно половинки разрезанного яблока знают слово «любовь».