Мария Владимировна Захарова

Дайте мне сказать. Иначе вы сейчас действительно услышите, что такое российские «Грады».

Я хотела ответить на вопрос: «На что рассчитывал Запад, когда вводил вот эти санкционные списки?» Я вам хочу сказать, они рассчитывали на одно: что мы приползем к ним с просьбой — «Давайте как-то отыграем…», но они все время забывают одну и ту же вещь: ползти нам исторически мешают крылья!

Если президент Украины ездит на экономический форум в Давос с куском автобуса, то в другой руке у него должен быть кирпич из Дома профсоюзов, обугленный 2 мая в Одессе. И тогда он должен показывать мировому сообществу, что и в этом автобусе погибли граждане Украины, и вот под этим кирпичом похоронены наши мальчики и девочки. И только в этом случае, ваша страна, которая, мы надеемся, будет жить в веках, имеет шанс на мир.

К сожалению, работа так или иначе наступает по всем фронтам. Но пытаемся периодически снять руку работы со своей натруженной шеи.

Понимаете, это какой-то оксюморон – чтобы Сергей Викторович и не дипломатично. Так не бывает. Поэтому у нас и нагоняи сверх-дипломатичные…

Когда меня спрашивают «Как вы все успеваете?», я все время отвечаю «Да я не все успеваю». От многого приходится отказываться. Конечно, основной удар – это своя собственная жизнь. Ею приходится в основном жертвовать.

Мы все знаем из истории дипломатии, что это опасная профессия. Но до того дня никто не мог представить, насколько опасной она может быть и в наш более чем просвещенный век. Не в наших силах вернуть великолепного профессионала, настоящего человека, истинного друга Андрея Геннадьевича Карлова. Но он навсегда остался с нами.

Это основа основ, людям нравится. Уже, мне кажется, как «Спокойной ночи, малыши» смотрят.

Важен некий баланс, пусть это будет и не гармония, но все равно должно быть личное пространство, потому что должна быть перезагрузка. Для кого-то природа – это горы, реки, а для кого-то – свои сотки или даже цветы на подоконнике, но какая-то должна быть перезагрузка. У меня, например, она происходит через природу, для меня это важно.

Одежда должна соответствовать формату мероприятия, времени суток, обстоятельствам. Видимо, людям почему-то кажется, что я летаю на облаке, запряженном двумя розовыми пони, и утренние ласточки приносят мне сшитые из весенних цветов наряды. Но это не так. Я обычный человек, у меня нет ничего, что отличало бы меня от человека на улице, в кафе или в магазине, кроме того, что меня показывают по телевизору. У меня нет ни ателье, ни своих портных, ни стилистов.

Рождение ребенка позволяет посмотреть на эту жизнь совершенно в ином пространстве. Ребенок открывает тебе неведомым волшебным ключиком потайные дверцы этого мироздания – это точно. Вообще я считаю, что воспитание ребенка – самая сложная вещь в жизни.

Если человек говорит, что он доволен, есть большие сомнения в его искренности. Жизнь – это ведь история не только об удовольствии, но и о преодолении. Это процесс. Бывают моменты, когда я крайне чем-то недовольна, а потом – все получается, и я очень довольна. Это жизнь. Пока я ее исследую.

Быть эмоциональным, душевным и великодушным, широким во многих вещах, страстно любить и сильно ненавидеть, быть очень справедливым, но всегда по-своему. Медленно запрягать и быстро ехать, это совершенно точно по-русски. Не поддаваться силе и таять от любви.

— Мой кабинет совсем не начальственный. Два стола, стулья, диван, телевизор, герб на стене — всё. У меня, кстати, весь он заставлен букетами. Это столько прислали редакции, журналисты, пресс-службы, дипкорпус.
— Такой маленький? Без приёмной? Даже не верится.
— А должен быть больше? Это нормальная кадровая работа МИДа, у нас большие кабинеты только в архиве.

— Есть ощущение, что мир вообще оказался не готов к сегодняшней ситуации… Суверенитета в Европе действительно сейчас ни у кого уже нет?