Джордж Гордон Байрон

Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.

И этой муки нет сильней:
Конца любви, надежд, желаний…
Последнее прощанье с ней,
Нежнейшее из всех прощаний.

Есть наслажденье в бездорожных чащах,
Отрада есть на горной крутизне,
Мелодия — в прибое волн кипящих,
И голоса — в пустынной тишине.
Людей люблю — природа ближе мне,
И то чем был, и то, к чему иду я,
Я добываю с ней наедине.
В своей душе весь мир огромный чуя,
Ни скрыть, ни выразить то чувство не могу я.

Изнемогал от ревности и муки
Я, увидав ребенка твоего;
Но он ко мне простер с улыбкой руки —
И целовать я страстно стал его.

Я целовал, сдержавши вздох невольный
О том, что на отца он походил,
Но у него твой взгляд, — и мне довольно
Уж этого, чтоб я его любил.

Без меры. Без начала. Без конца,
Великолепно в гневе и в покое.
Ты в урагане — зеркало творца,
В полярных льдах и в синем, южном зное
Всегда неповторимое, живое.
Твоим созданиям имя — легион,
С тобой возникло житие земное,
Лик вечности, невидимого трон,
Над всем ты царствуешь, само себе закон.

Брак образуется от любви, как уксус от вина.

Если женщина способна любить своего мужа, насколько больше будет она, естественно, любить человека, который не будет ее мужем.

Её платье начинается слишком поздно и заканчивается слишком рано.

Два слова «ложь» и «ложе» так похожи —
Об этом говорит судьба иных вельмож.
В парламенте преподносил он ложь.
В аббатстве он покоится на ложе.

Для красоты дистанция нужна.

Да, для спасенья душ и убиенья тел
наш остроумный век из лучших побуждений
немало способов изобрести сумел.

(К спасенью душ и умервщленью плоти,
Благую цель преследуя притом,
В наш век — вы сотни способов найдете.)

К чужой тоске душа глуха, в своей тоске — нема.

Гораздо легче жизни бремя, когда один его несешь.

Бездушными буду за душу судим:
Не им твои губы ответят, — моим!

Покуда Колизей неколебим,
Великий Рим стоит неколебимо,
Но рухни Колизей — и рухнет Рим,
И рухнет мир, когда не станет Рима.

Тысячелетие по кирпичику создает государство; один час может превратить его в пыль.

A thousand years scarce serve to form a state: an hour may lay it in the dust.