О чём ещё говорят мужчины

— А почему они главные? Они что, умней, лучше? Любишь ты — так научи её с людьми разговаривать и сам научись! «Мужская просьба у меня к тебе»! А если бы за ним эти двое не стояли, его бы кто-нибудь пустил сюда? Попросить по-мужски! А я смогу к нему прийти, по-мужски попросить извиниться перед моей женой?!
— Сань, ну а что ты нам то?..
— Ничего!!! Потому что!.. Ему я боюсь. А с вами… смелый.

Паш, обещали скоро. Но это ж «скорая», так что как приедут.

— У тебя 5 что ли по физике была?
— Ну.
— А у меня по русскому… И как нам это в жизни пригодилось?

— А вот я иногда завидую людям, у которых все плохо. Жена ушла, с работы выгнали, денег у него нет, друзей нет…
— Ну и чему завидовать?
— А в его жизни наступила определенность. Она не удалась. И ясно, почему. Все кругом виноваты. Не поняли, не оценили, ну ещё… не повезло. И он со спокойной совестью запил.

То есть как-то не получилось вот так вот «раз!» — и на другую ступеньку вскочить. И это за 20 то лет. Ведь у меня не то что бы не получилось… Получилось! Но как-то средненько. То есть я такой средненький. Ведь мне никто не мешал, не запрещал, то есть я не могу никому сказать: «Вон у меня из-за кого все не так!». И, знаете, какая главная проблема? Мне хватает мозгов все это понять, но не хватает, чтобы изменить.

— Я никогда и ничего в своей жизни сильно не хотел. Очень. Ну вот Слава, например, он хочет женщин. Разных. Много. Всегда. И он их добивается. А я никогда ничего так сильно не хотел, как он женщин.
— Ну… так никто ничего не хочет!

Вера смотрит по телевизору «Когда поженимся». Я точно знаю, что я не хочу это смотреть! Но я не знаю, ЧТО я хочу. Если б я хотел хоккей, я бы сказал: «Ну-ка переключи». Так я хоккей не очень люблю. Нет, мне интересно, но не так, как тебе. Ты ж заводишься, кричать начинаешь. И я вместе с тобой кричу. А потом думаю: «Блин, неужели ты и правда расстраиваешься из-за такой фигни?»

В общем, я, конечно, хочу какого-то сильного, настоящего чувства… Но как посмотрю на вас, думаю — ну его нафиг!

— Зигмунд Яковлевич, что со мной?
— Ну, Вы знаете, в свете моей теории, телефон здесь, конечно, — это фаллический символ… Дорогой мой, Вам — ***ец.

— Дорогие Максим и Марина! Вы приняли важнейшее решение: никогда не ущемлять свободу друг друга, чтобы как можно дольше сохранить взаимную любовь и уважение. Я обращаюсь к Вам, Максим Эммануилович. Согласны ли Вы не брать в жены Марину, чтобы никогда не ходить при ней по дому в трусах, не изменять ей, не приходить домой пьяным, не оскорблять ее и не бить?
— Согласен.
— Марина Владимировна, согласны ли Вы не выходить замуж за Максима, чтобы никогда не придираться к нему по пустякам, не ревновать его к друзьям, не залезать в его мобильный телефон, не лгать, что у Вас болит голова и не ходить по дому в маске из огурцов?
— Да.
— Объявляю Вас не мужем и не женой. Будьте свободны и любите друг друга вечно.

— Слушайте, а поехали сразу ко мне, а?
— Не, Кама, а переодеться? Ну как…
— Ну что, я тебя в красивой рубашке не видел?

— А зачем ты сказал, как меня зовут?
— Я им не сказал. Они сами..
— А они откуда знают?
— А я откуда знаю?
— Ты знаешь, потому что мы двадцать лет дружим…
— Что?
— Да нет, Слава не знает, откуда они знают, как тебя зовут.

— Ты знаешь, я в какой-то момент подумала, ну что я такая дура? Вот что я такая верная? Надо было изменить, и было бы легче все это пережить. Наверное.
— А ты бы смогла?
— А что тут такого? Фью-фью — и все.
— Подожди. Чужой человек. Голый.
— Голый?
— Представляешь… Руки, ноги…
— Ноги?… Ой, про ноги что-то я не подумала.
— Носки снимает. Трусы.
— Фу. Перестань. Ну не обязательно же.
— Как не обязательно?
— Это ж я так… Образно.

И да не пресыщется в доме сём мздоимство и стяжательство. И да не уменьшится на крышуемой вами территории число торговых точек, притонов и борделей. И да будет построено на вашей территории еще и вьетнамское общежитие, и каждый чтоб живущий в нем не имел бы регистрации.

И да отсохнет рука у предлагающего вам меньше ста долларов, да будут просрочены у него вечно права, не пройден техосмотр и не оформлена страховка! Аминь.