— Как можно доверять человеку, которого знаешь один день?
— А как это — доверять?
— Съесть с человеком пуд соли, ну или пройти какие-нибудь испытания, тогда уже человека насквозь видно.
— Я извиняюсь, а где у гражданочки руки?
— Вань, это же Венера Милосская.
— А ей чего, руки не положены?
— Свадьба у нас была три года назад, а в свадебное путешествие мы так и не съездили! А у меня за три года столько платьев накопилось. В них же надо куда-то выйти!
— Ты же в них уже везде выходила: на крыльцо, на балкон и на речку.
— Чтобы вызвать крылья, — начал Фэш, — надо просто спрыгнуть с этой ветки, и они сами появятся…
— Да-да, — кивнула Василиса. — А если взять хорошую толстую палку и огреть тебя ей по голове, то наверняка прибавится ума… Точно прибавится, а то что-то слишком пусто.
Серебряный, Бронзовый и Золотой будут соперничать между собой. Железный откроет цветения тайну, Расколотый Замок укажет Хрустальный. Рубиновый Ключ все секреты расскажет, а Черный — путь к самому сердцу укажет…
Фэш еще немного подступил, не сводя с нее странного взгляда, и шепнул:
— Мне кажется, Василиса, ты в очень большой опасности.
Василиса подумала, что сейчас она действительно в опасности: голубые глаза Фэша были почти рядом.
— Я тебе не верю. — Она вдруг тоже перешла на шепот.
На его щеках опять появились ямочки. Фэш еще немного придвинулся к ней, провел ладонями вверх до ее локтей и чуть сжал их. Василиса, совсем растерявшись, перестала дышать. Расстояние между ними было таким близким, что она ощущала на щеке его дыхание.
— Я все хотел тебе сказать, что… — Голос его прервался.
Василиса ощутила, что ее наполняет некое незнакомое чувство, словно хочется взлететь и провалиться сквозь землю одновременно. Фэш не отрывал от ее лица пристального взгляда и, словно забывшись, нежно провел пальцами по ее руке вверх, осторожно погладил плечо, а после тронул за волосы — забрал прядку за ухо ласковым жестом.
— Ну, хотел тебе сказать… — снова начал он как-то непривычно робко.
Его руки скользнули вниз и сжали ее ладошки.
— Как же красиво вы играете, Сударыня!
— Спасибо, — ответила ему Василиса, и с некоторой досадой добавила, — Ах, если бы я умела петь, так как Вы!
— Ну, не расстраивайтесь, вы тоже отличный Музыкант! – подбадривающе ответил ей Яков. А давайте, мы будем делать это вместе: вы будете играть, а я петь, как вам такая идея?…
… только из покоя вышли – грянул гром, распалась крыша, раскрылся потолок, влетел в терем сокол сизокрылый, ударился об пол и сделался добрым молодцем. Шатается молодец, как с перепою, изъясняется хулительно, а посреди лба высокого синяк растет-вызревает.
– Кощей, так-тебя-растак, у тебя же раньше здесь ковёр шамаханский лежал!
Я так и села.
— Ты что, говорящий?
— Нет, разговаривающий! — Огрызнулся конь ещё ехидней. — Говорить и скворец выучится, ежели долбить ему одно и то же по сто раз на дню! А ты кто такая?
— Жена Кощеева, Василиса Прекрасная!
— Что-то не похожа… — недоверчиво проворчал конь. — Тоесть на жену. А ну, покажи палец!
Я показала.
— Другой, бестолочь! Этот палец только разбойники дружинникам показывают!
Финист чашу осушил — пуще прежнего развеселился, мужу моему подмигивает:
— А знаешь ли ты, Кощей, что опосля седьмой свадьбы, да еще на Василисе-красе, пошел в народе слух, будто сила твоя — в яйцах?
Иван-царевич намедни сватался, да у него на лбу написано, что его в детстве из люльки роняли… а люлька та на колокольне висела…
— Если с ним что-то случится, я не переживу.
— Не переживай. В смысле, переживай. В смысле, нормально всё будет, не волнуйся.
— Замуж надо выходить только по любви. Так во всех книжках написано.
— Хм… По любви? А это как?
— Это самое прекрасное чувство на свете. Это когда сердце сильно-сильно бьётся, и то в жар бросает, то в холод, и дыхание прерывается.
— Это грипп… Или ОРЗ…