— О моралист! Но ты пойми, есть две женщины: одна настаивает только на своих правах, и права эти твоя любовь, которой ты не можешь ей дать; а другая жертвует тебе всем и ничего не требует. Что тебе делать? Как поступить? Тут страшная драма.
— Если ты хочешь мою исповедь относительно этого, то я скажу тебе, что не верю, чтобы тут была драма. И вот почему. По-моему, любовь… обе любви, которые, помнишь, — Платон определяет в своем «Пире», обе любви служат пробным камнем для людей. Одни люди понимают только одну, другие другую. И те, что понимают только неплатоническую любовь, напрасно говорят о драме. При такой любви не может быть никакой драмы. «Покорно вас благодарю за удовольствие, мое почтенье», вот и вся драма. А для платонической любви не может быть драмы, потому что в такой любви все ясно и чисто, потому что…
— Кончится тем, что ты ее будешь любить больше своей дочери.
— Вот мужчина говорит. В любви нет больше или меньше. Люблю дочь одною любовью, ее — другою.
— В этом-то и цель образования: изо всего сделать наслаждение.
— Ну, если это цель, то я желал бы быть диким.
Если уже и гордиться породой, то не следует останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника — обезьяны.
— Вот видишь ли, ты очень цельный человек. Это твоё качество и твой недостаток. Ты сам цельный характер и хочешь, чтобы вся жизнь слагалась из цельных явлений, а этого не бывает.
— Женщины, видишь ли, это такой предмет, что, сколько ты ни изучай её, всё будет совершенно новое.
— Так уж лучше не изучать.
— Нет. Какой-то математик сказал, что наслаждение не в открытии истины, но в искании её.
Узнаю коней ретивых по каких-то их таврам, юношей влюбленных узнаю по их глазам.
Всему виной эта глупая улыбка.
Himmlisch ist’s, wenn ich bezwungen
Maine irdische Begier;
Aber noch wenn’s nicht gelungen,
Hatt’ ich auch recht hubsch Plaisir!
Великолепно, если я поборол
Свою земную страсть;
Но если это и не удалось,
Я всё же испытал блаженство! (нем.)
Он любил свою газету, как сигару после обеда, за лёгкий туман, который она производила в его голове.
— Положим, ты женат, ты любишь жену, но ты увлёкся другою женщиной…
— Извини, но я решительно не понимаю этого, как бы…. всё равно как не понимаю, как бы я теперь, наевшись, тут же пошёл мимо калачной и украл бы калач.
Да, брат, женщины — это винт, на котором все вертится.