Если кто-то говорит о любви, он вплетает свою судьбу в судьбу другого и это уже не изменить. Ну кроме как смертью.
Любовь — это не прокат видеокассет. Нельзя поклясться, а потом вернуть свою клятву, потому что кино не понравилось.
— У вас не бывает… Вот вы приходите куда-нибудь в первый раз… А вам кажется, что вы здесь уже были? И все вроде знакомо запахи, звуки… У вас не бывает?
— Нет, не бывает. Я всегда помню, где я была, когда и с кем.
— Это я готовлю нас.
— К чему?
— К тому, что нас ждет.
— Как же ты это делаешь?
— Просто люблю тебя…
… самую несовершенную из всех библиотечек и аптечек, о которых вы только что отзывались так презрительно, я ставлю выше всех пейзажей в свете.
… Женщина всегда жалеет сильного мужчину, свидетельницей слабости которого она невольно становится.
Иногда женщины бывают ужасно глупы и считают, что ребёнок — вот это уж на самом деле что-то, принадлежащее только ей. Забывая о том, что это «что-то» на самом деле «кто-то». Кто-то, кто чувствует иначе, думает по-другому, отличается от неё характером и цветом глаз.
… Любящим и не надо ничего показывать или говорить, они и так всё знают и чувствуют. Даже если не признаются себе в этом.
Исповеди можно просто произносить вслух. Стенке. Но мне, как и большинству глупых людей, нужен духовник.
— Ты правда не сердишься на меня?
— Лида! Еще один лишний вопрос. Ты сейчас можешь построить новую жизнь. Если бы я когда-нибудь узнал, что у тебя был этот шанс, а ты его упустила — из-за своих вечных надуманных причин, — я бы тебе этого не простил.
– И так все люди. Страдаем и думаем, как бы отстрадать; болеем и думаем, как бы отболеть; работаем и думаем, как бы отработать… Мы все чего-то ждем и куда-то спешим. Куда, Сережа?
– Гм… К горизонту.
– Именно. И спешим бессознательно, генетически, что ли… Значит, там, за горизонтом, что-то есть? Если мы хотим скорее прожить эту жизнь, то, выходит, есть другая? Там, куда мы спешим.
– И поэтому нашу, первую, мы живем по-дурацки, – буркнул я.
— У вас случайно колбасы с собой нет?
— Есть, только докторская.
— Была докторская, стала — любительская.
— Там чудеса, там леший бродит, русалка…
— Постойте, какая русалка?
— …на ветвях висит… лежит.
— Мы все как-то вдруг синхронно уяснили, что следует прикидываться умненькими, ироничными, расчетливыми, хладнокровными тварюшками. Но ведь… Мы не совсем такие?
– Мы совсем не такие, ясен пень. Мы – нежные, сентиментальные, чувствительные, недолговечные комочки органики. Мы – страшно сказать! – добрые и хорошие. Признаваться в этом чрезвычайно, неописуемо стыдно. Поэтому мы стараемся не выдать себя даже в мелочах. А совершив оплошность, сгораем со стыда, отворачиваемся к стене, губы – в кровь, зубы – в крошку. Непереносимо!
- 1
- 2